Блондинка-рабыня

Он несколько раз провел пресс-папье по поверхности стола, потом осторожно откашлялся.

— С профессиональной точки зрения, трудно пожелать более опытную сестру для такого заведения, как наше, но у нее и в самом деле есть некоторые сложные личные проблемы. Она… она очень сексуальна… — Доктор качнул пресс-папье указательным пальцем. — Вы, наверное, тоже это заметили?

— Нет, — сказал я угрюмо. — Я вовсе не считаю, что если девушка носит прозрачное нейлоновое белье, то это означает, что она слишком сексуальна. Быть может, она просто хочет облегчить свои страдания от жары в долгие знойные летние дни?

— Она сказала вам, какое у нее белье?! — Длинными, загибающимися ресницами он постарался прикрыть голодный блеск своих глаз, но сделал это недостаточно быстро.

— Не совсем так, — признался я. — Я просто не мог не заметить этого, когда она сняла свое форменное платье.

— Она… что?.. — Челюсть у него отвисла, и он молча уставился на меня.

— Разумеется, только для того, чтобы показать мне, что и как именно произошло с Кармен Коленсо прошлой ночью. — Я восхищенно закачал головой. — Что за фигура у нее! Просто фантастическая! Но вы, верно, и сами это заметили?

Его кулак вдруг обрушился на пресс-папье, и оно отлетело в другой конец комнаты.

— О нет, — проскрежетал он, — я этого как раз не заметил, мистер Холман!

— Если она с таким удовольствием продемонстрировала свои прелести мне, — пробормотал я как бы про себя, — то, без сомнения, будет просто счастлива показать их и вам, своему боссу. Почему бы вам как-нибудь не попросить ее об этом?

Я явственно представил себе ужас Айрис Демпси, если бы доктор Дедини торжественно попросил ее в точности продемонстрировать, что именно произошло в комнате мисс Коленсо прошлой ночью.

«Впрочем, так ей и надо, — мстительно подумал я. — По крайней мере, она переключится на него и под-успокоится, укротит свой темперамент». И только час спустя я осознал: вполне возможно, что в этой ситуации и темперамент доктора Дедини обрел бы некоторое успокоение.

Глава третья

Я бросил на нее один-единственный взгляд, когда она открыла мне дверь, и почувствовал, что не верю своим глазам. Впрочем, лихорадочно заработал мой мозг, где же еще может обитать в Лос-Анджелесе пастушка, как не на десятом небоскребе, сразу же за Стрипом?

— Что вы продаете? — нетерпеливо зазвенел ее голос. — Мгновенный паралич?

Глаза у меня раскрылись еще шире, и я понял, что мне это все-таки не мерещится: широкополая ковбойская шляпа на голове, белые ботинки из телячьей кожи на ногах и все остальное в том же роде. Лимонного цвета рубашка было туго натянута на ее невероятно пышные груди, а пуговки, застегнутые только до половины, позволяли вдоволь насладиться тем, что скорее следовало бы определить как кратер, а не как ложбинку меж грудей. Широченный сыромятный ремень перетягивал ее необыкновенно тонкую талию, а синие джинсы так плотно облегали изящные бедра и округлые ягодицы, что, казалось, навеки срослись с ее кожей.

— Это просто смешно! — взорвалась она. — С каких пор немые кретины продают по домам щетки и всякую мелочь?

— Скажите, пожалуйста, нельзя ли вывести вашу лошадь из лифта? — осведомился я почтительно. — Я просто очень устал от того, что мне пришлось в седле подниматься к вам на десятый этаж, а свободного места в лифте не было!

Губы ее дрогнули в улыбке.

— Чего же вы хотите? — как бы утомленно спросила она. — Сами ведь настаиваете, чтобы мы все время носили эти невозможные макси-юбки.

— Я — Рик Холман, — улыбнулся я ей. — А вы наверняка Попрыгунья Джеки Эриксон, краса и гордость Сансет-Стрит-родос?

— Во всяком случае, сейчас я занята. — Джеки казалась рассерженной. — Не сомневаюсь, что ваше дело вполне потерпит до другого раза.

— Оно касается Кармен Коленсо. Она вчера ночью сбежала из «Санатория с видом на холмы», и мне очень хотелось бы узнать, зачем вам понадобилось тратить столько усилий на организацию этого побега?

— Она сбежала? То есть, откуда вы знаете?.. — Она захлопала синими глазами. — Может быть, вы лучше войдете и будете ошарашивать меня дальше уже внутри, чтобы я могла хотя бы подкрепиться чем-нибудь спиртным?

Гостиную загромождал огромный стол, стоявший посредине, а на нем было навалено столько всякого барахла, словно здесь жили, по крайней мере, двадцать преуспевающих художниц.

Джеки Эриксон осторожно обогнула стол и продефилировала к бару в дальнем углу комнаты.

— Называйте свою отраву, приятель, — скомандовала она нарочито дурашливым фальцетом.

— «Бурбон» на два пальца, и покрепче, — попросил я.

Она смешала напитки, потом совершила вторичный осторожный рейс вокруг огромного стола и, протягивая мне стакан, испустила вздох облегчения.