Блондинка и брюнетка в поисках приключений

– Здесь? Но… Ох, что-то у меня голова закружилась… Но разве для киносъемок не нужно иметь специальное оборудование? И команду операторов, монтажеров, гримеров?

– Вы говорите о классическом кинопроцессе, – его голос похолодел, – но известно ли вам, что Ларс Фон Триер снял своих «Идиотов» обыкновенной любительской камерой? Жизнь – вот что есть истинное искусство. Я снимаю жизнь, да.

Я окончательно запуталась.

– Значит, вы хотите снять фильм о моей жизни? Но в ней не происходит ничего интересного. Мне двадцать восемь лет, и я пустое место… То есть скоро снова стану пустым местом. Когда наши деньги закончатся… Черт, что я несу? Зачем я вам все это рассказываю?

– А вы ешьте супчик, ешьте, – рассмеялся Армен, – это не совсем обычный суп. Это пища искренности.

То-то мне показалось, что у варева некий странный грибной привкус. Я еще не съела и половины тарелки, а мой язык неприятно потяжелел, по животу разлилось уютное тепло, краски стали тусклыми, а звуки – приглушенными, словно кто-то воткнул в мои уши ватные тампоны.

– Пища искренности? – немеющим языком повторила я. – А чего же сразу не предупредили? У нас есть с собой консервы из свиных язычков.

Он неприязненно скривился.

– Запомни, девушка Настасья, нехорошо убивать животных и поедать их трупы. Это негуманно и несовременно.

– Однако несовременные свиные язычки все же лучше, чем галлюциногенный суп, – собственная шутка показалась мне апогеем комизма. Я смеялась так, что даже выронила тарелку, и остатки жирноватой жидкости были впитаны сухой горной землей.

– Не волнуйся, – шепот Армена был совсем близко, – просто расслабься и плыви по течению… Тебе понравится…

Я поискала глазами Миру – та махнула мне рукой откуда-то издалека… или она была совсем рядом? Армен поднялся с земли, обошел вокруг меня и присел на корточки за моей спиной. Его теплые ладони оказались на моих плечах, я вздрогнула и подалась назад, но его руки напряглись, останавливая. Над головой яркие звезды кружились в бесшумном вальсе. В голове пульсировало: хочу его, хочу его немедленно. Теперь мне было все равно, что наше местоположение трудно было назвать интимным. Мне было все равно, что за нами наблюдают (особенно пристально, как я заметила, нас рассматривала Шакти, которая зачем-то освободилась от одежды и нагишом задумчиво стояла у костра).

– Если хочешь что-нибудь сделать, сделай это, – прошептал Армен.

Его голос раздавался словно отовсюду. Необычное и пугающее ощущение – как будто бы со мною заговорила сама природа. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я через голову стянула футболку. Моя смелость была адресована Арсену, но обрадовалась почему-то Шакти – вместо того чтобы деликатно отвернуться, она ласково улыбнулась мне. И я осознала вдруг, что в моих действиях нет ничего особенного. Что может быть естественнее обнаженного тела?

Словно подслушав мои мысли (а может быть, я говорила вслух?), жители лагеря поднялись со своих мест и освободились от одежды так быстро, как будто бы они были профессиональными стриптизерами. Моя циничная половинка, почти убаюканная наркотическим супом, тем не менее умудрилась не без удовольствия заметить, что у манекенщиц-близняшек полностью отсутствуют вторичные половые признаки, а у Лианы на бедрах целлюлит. Зато Шакти была сложена как статуя богини – крепкое тренированное тело в нужных местах было плавным и женственно-мягким. Заметив, что я ее разглядываю, Шакти приблизилась. Она смотрела прямо мне в глаза, но обращалась почему-то к Армену:

– Ну что, девушка переборщила?

Я собиралась ответить, что со мною все в порядке, но кинопродюсер меня опередил:

– Похоже на то. Но ты не беспокойся, дышит ровно, разговор поддерживает, даже улыбается.

– Это хорошо, – Шакти нахмурилась, – а то второй Тани Семеновой нам не нужно.

– А кто такая Таня Семенова? – выдавила я.

– Надо же, – удивилась Шакти, взглянув почему-то на мою пустую тарелку, – еще и соображает.

Молодой здоровый организм… Таня Семенова, – она немного замедлила темп речи, как будто бы я была душевнобольной, – это глупая женщина, которая почему-то решила, что наркотики – это и есть наше просветление. Теперь она в психушке. Так что, – она легонько хлопнула меня по носу, – учти, никто не будет кормить тебя грибным супчиком каждый день. Как бы тебе этого не захотелось.

– Да мне все равно, – пожала плечами я.

– Это ты сейчас так говоришь, – загадочно улыбнулась Шакти и перевела взгляд на Армена, – ну что, начинаем ритуал инициации?

– Думаю, пора, – кивнул тот.

– Инициации, – хмыкнула я, – прямо как в фильме ужасов про сатанистов. Вы не заставите нас пить кровь свежеубитых котят?

Шакти погладила меня по голове. То ли у меня поднялась температура, то ли ее руки были трупно холодны.

МИРА

Нет, я не верю в любовь. И не надо морочить мне голову лирическими сентенциями, и не надо мучить меня бессмысленными напоминаниями о том, как дрожали мои пальцы в руках Валерия, и как я размазывала слезы по обветренному лицу, когда он скрылся за углом, а я осталась на перроне эдинбургского вокзала.