— Ну может быть, может быть, — усмехнулся Чин. — Твоя машинка молниями любопытных бьет?
— Щекочет, — не согласился Пустой, — Да и то только тех, кто решил прикоснуться к ней. Голыми руками или металлом.
— Мудро, — глотнул из высокого кубка Чин, — От меня-то чего тебе надо, парень?
— Ты продаешь кое-что, — объяснил Пустой, — Слухи о том и до меня дошли. Я тоже продаю кое-что. Ну-ка.
Пустой протянул руку и вытащил из сумки, висевшей на плече у Коркина, глинку.
— Вот. Самые лучшие. Как те, что я отправлял тебе год назад. Но вдвое дешевле.
— А ну… — опустил липкие пальцы в чашу с водой Чин.
Один из охранников прислонил ружье к креслу и, ловко откупорив глинку, плеснул прозрачной жидкости в крохотную чашку. Двинул ее к Пустому.
— Пробуй, — приказал Чин.
Пустой взял посудинку и опрокинул ее в рот, наклонился и потянул с блюда румяную булочку.
— А ты наглец! — довольно рассмеялся Чин и уже плеснул себе сам.
Выпил и замер, перекатывая жгучее пойло по языку.
— Ага. Она самая. Чего хочешь-то?
— Проводника до базы светлых за рекой, — пояснил Пустой. — И станковый пулемет. — С парой запасных магазинов. Вот под этот калибр.
Механик выложил на стол патрон. Чин поднял брови, потом вновь плеснул пойла и опять выпил. Наклонился, положил голову на стол и прищурился, разглядывая патрон.
— Пулемет есть. Но патронов нет. Зачем тебе пулемет?
— Патронов немного найду и сам, — ответил Пустой. — А пулемет мне нужен от орды. Они караулят меня на границе города.
— Орда как гнус, — пробормотал Чин, — Половину положишь — вторая половина все одно в морду вопьется.
— Морду подставлять не собираюсь, — отрезал Павел, — И задерживаться здесь не буду.
— А чего тебе на базе светлых? — прищурился Чин, — Тут их не любят. Видел список?
— Видел, — кивнул Пустой. — Мне делить с ними пока нечего. Но у меня их машина. Вернуть надо, да и спросить их кое о чем следовало бы. Насчет Мороси.
— Так, выходит? — кивнул Чин, — С тобой аху — почему его не спросишь? Старики говорили, что Морось с аху пошла.
— Это обычный стражник в прошлом, — объяснил Пустой. — Все, что он мог сказать, уже сказал.
— Каждый обычный стражник когда-то был не только стражником, — расплылся в улыбке Чин. — И будет когда-то уже не стражником. Если проживет долго. Впрочем, не мне о том судить. А не слаб ли ты, механик? Руки у тебя, я слышал, что надо, а что внутри у тебя? К чему руки-то крепятся? Я это у тебя не как правитель здешнего дворика спрашиваю, а как продавец. А ну как ко мне ордынцы придут с пулеметом через день и спросят: что ж ты, Чин, паршивцу игрушку-то такую кусачую продал?
— Ну уж не думаю, что Чин ордынцев боится, — так улыбнулся Пустой, что в животе у Коркина сделалось холодно и пусто.
— А ты не боишься? — прищурился Чин.
— Опасаюсь многих, — стер с лица улыбку Пустой. — За спутников своих боюсь. Сам — не боюсь никого.
— А это мы скоро увидим, — еще слаще улыбнулся Чин, прикладывая к уху черный диск с проводом, — Ага. Ага. Да ну?
Правитель площади покачал головой и с сожалением сцепил липкие пальцы.
— Не могу тебя больше задерживать. Тут у меня тихо, но я тебе скажу то, что ты услышал бы внизу. Там внизу тебя ждут. Два вызова только что пришло на поединок с тобой. Одно от Фёкла, охранника Богла, другое от самого Богла. Но тебе хватит и первого. Видишь, как выходит? По-любому половина твоих глинок ко мне отойдет. А может, и все, это уж как я с переродками сговорюсь. А разбираться орда будет с Боглом.
— А если не убьет меня ни Богл, ни Фёкл? — спросил Пустой.
— Тогда отдам тебе пулемет за сорок глинок, — развел руками Чин, — Да и орды тогда бояться не буду.
— Дам шестьдесят, — прищурился Пустой, — Нужны еще с десяток гранат, а то у меня их маловато, и проводник. Бриша сказала, что у тебя есть.
— Проводник будет, — восхищенно причмокнул Чин и бросил Пустому черную ленту, — Вяжи на голову.
26
Филя так наелся, что почти задремал. Или на самом деле задремал, потому что Кобба толкнул его локтем.
— Что случилось? — не понял мальчишка, протирая глаза, но тут же разглядел и прижавшего уши Рука, и взопревшего Рашпика, и напряженную, как тетива, Ярку.