Блокада. Трилогия

— Шутка в том, что это не совсем легенда. Одна из этих башен находится как раз в Туркестане, и моему студенту посчастливилось на нее наткнуться. Сначала он хотел отдать попугая начальнику экспедиции, но вовремя понял, что эта штука совсем не так проста, как кажется. Я не знаю, как он догадался о глоссолалии. Умный был парень, вот и додумался. Но дальше его ожидало жестокое разочарование. Он-то хотел использовать попугая для того, чтобы разгадывать тайны прошлого, читать древние тексты. А дар попугая относился только к живой речи! Мертвые языки, на которых никто не мог произнести ни слова, оставались для студента такой же загадкой, как и для всех прочих людей. Он ужасно переживал, поверь мне. Тогда-то и написал это стихотворение…

Я вижу — тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского

— А что с ним стало потом? — спросил Мушкетер.

— Не знаю, — Гурджиев метнул на него острый взгляд. — А почему ты спрашиваешь?

— Если бы удалось его найти… и если предмет все еще у него… это стало бы убедительным доказательством существования других предметов.

— А ты сообразительный идиот, парень, — одобрительно сказал старик. — Что ж, вот тебе и ответ.

— Вы случайно не помните, как его звали?

— Случайно помню. Его звали Лев Гумилев. Он был сыном поэта Николая Гумилева, которого большевики расстреляли в восемнадцатом году в Петрограде.

Некоторое время они шли молча. Жером подобрал где-то палку и со свистом срубал желтые головы подсолнухам. Не дойдя до озера, старик вдруг решительно повернул обратно к дому, как будто вспомнил о каком-то важном деле. Жером, попрощавшись с надеждой искупаться, неохотно последовал за ним.

Над трубой «Платана» поднимался голубоватый дымок. Запах запеченной с травами баранины щекотал ноздри. Только сейчас Жером почувствовал, как бешено проголодался — за весь этот длинный, наполненный событиями и открытиями день он съел только круассан с джемом, и было это в восемь часов утра.

— Уже вернулись? — весело закричал Пьер, накрывавший на стол в увитой плющом и цветами беседке. — А мясо еще не готово! Впрочем, это даже хорошо — выпьем пока по рюмочке красного!

— Надеюсь, арманьяк у тебя тоже остался, — проворчал Гурджиев. — Или ты уже забыл мои вкусы?

— Разумеется, остался! — Пьер жестом фокусника извлек откуда-то пузатую бутылку. — Урожай двадцать восьмого года, господин Учитель! Ваш любимый!

Он осторожно налил арманьяк в толстостенный бокал и торжественно протянул Гурджиеву.

— Ну, а мы с вами, Жером, продегустируем «Шато дю Рон» тридцать четвертого, если вы, конечно, не против.

— Отличный выбор, — улыбнулся Мушкетер.

— За нашего Великого Учителя! — провозгласил Пьер, поднимая бокал. Гурджиев довольно фыркнул.

— Кстати, как вам понравился первый урок танцев? — спросил художник Жерома, когда они отпили по глотку вина. — Не правда ли, это нечто потрясающее?

Жером не успел ответить. За воротами послышался шум автомобильных моторов, громко заквакал клаксон.

— Филипп! — крикнул Пьер. — Открой, у нас гости!

Горбун, неловко переваливаясь, побежал через двор.

— Кто бы это мог быть? — размышлял вслух художник. — Неужели Фредерик так быстро разобрался со своими делами?

Филипп распахнул створки ворот. Мимо него, один за одним, медленно проехали три черных автомобиля, и во дворе сразу же стало тесно.

У Жерома засосало под ложечкой. У всех трех машин были номера IV отдела Службы безопасности.

Из двух автомобилей, как черный горох, посыпались здоровенные парни в фуражках со скрещенными молниями и повязками с буквами SD на левом рукаве. Они выстроились в два ряда, прикрывая с боков центральную машину, окна которой были закрыты темными шторками.

Шофер центральной машины подскочил к задней левой дверце и услужливо распахнул ее. На усыпанный опилками двор ступил высокий, атлетически сложенный господин с усталым и надменным лицом. Вслед за ним появилась изящная дама, одетая в элегантный брючный костюм бежевого цвета. Дама была удивительно красива, но Жером смотрел не на нее, а на высокого господина. Эти серые внимательные глаза, этот высокий лоб интеллектуала, эти коротко постриженные темные волосы были хорошо ему знакомы.

В двадцати шагах от Жерома стоял штандартенфюрер СС Гельмут Кнохен.

Оперативные документы