Блокада. Книга пятая

— …И вот, товарищи, — донесся до него из глубины оврага все тот же голос, — в конце октября начали мы решительный бой с войсками Юденича. Политотдел нашей дивизии накануне выпустил листовку… вот она, товарищи мои, до сих пор храню, послушайте…

Агитатор стоял к Звягинцеву спиной, и, наблюдая за ним сверху, разглядеть его лицо было невозможно. Но по голосу Звягинцев узнал: на танке — Королев.

— «Товарищи красноармейцы, — продолжал Иван Максимович, видимо читая листовку, — чего хотите вы и чего хочет весь трудовой народ? Одного и того же: поскорее окончить войну и приступить к мирной жизни… Что же для этого нужно сделать? Нужно разбить, уничтожить врага… Каждый красноармеец это отлично понимает, ибо он — тот же рабочий и крестьянин.

…Но всегда ли и все ли товарищи красноармейцы действуют так, как нужно, чтобы поскорее добить врага? Нет, бывают случаи, когда отдельные трусы и прохвосты, испугавшись даже шороха или нескольких выстрелов небольшой кучки белых, бросаются бежать, расстраивая ряды и приводя в смущение остальных честных и сознательных бойцов.

…Смерть бегущим предателям!

Да здравствуют честные бойцы!

Да здравствует полная и окончательная победа!

Да здравствует Красная Армия, оплот пролетарской Революции!..»

…Королев сделал паузу и уже тише добавил:

— Вот, товарищи, что писал двадцать два года назад политотдел нашей шестой стрелковой дивизии накануне решающих боев с Юденичем. Сегодняшнее обращение Военного совета фронта вы только что прослушали. Разница, конечно, есть, другое время, другие задачи. Но смысл один: все на разгром врага! Смерть немецким оккупантам! Слава героям будущих боев!

…Раздалось громкое «ура»… И Королев, подхваченный множеством рук, слез с танковой брони.

Звягинцев быстро спустился по склону оврага.

— Иван Максимович! Неужели ты?..

Заметив вдруг возникшего командира, бойцы расступились, а увидя, что командир этот идет с широко раскинутыми руками к агитатору, стали расходиться, чтобы не мешать встрече старых, судя по всему, знакомых.

— Максимыч, дорогой! — сжимая в объятиях Королева, говорил Звягинцев. — Каким образом ты здесь оказался?

— А я, друг ты мой золотой, всегда где надо оказываюсь, — с усмешкой ответил Королев. — Разве без меня какое важное дело обойтись может? А ты что же, выходит, здесь служишь?

— Здесь, здесь! — подтвердил Звягинцев. — А ты-то какими судьбами? — снова спросил он, но тут же, вспомнив слова Жданова, сказал: — Впрочем, знаю, агитировать приехал, верно?

— Агитировать одними словами я не привык. Ты здесь служишь? И я тоже.

— Служишь? — в недоумении воскликнул Звягинцев.

— А ты как думал?

— Но в качестве кого?

— Кого-кого! До генерала, видишь, не дослужился, да и тебе еще до маршала далеко. Впрочем, гляжу, ты уже подполковником стал, третью шпалу прицепил. С полевой танкоремонтной базой я здесь. Километрах в пяти отсюда стоим.

Мгновенно Звягинцеву все стало ясно. Он несколько дней назад на совещании в штабе армии слышал, что для восстановления танков, которые будут подбиты в предстоящих боях, сюда прибывают ремонтные базы.

— Ты что же… — с затаенной завистью спросил Звягинцев, — на ту сторону с войсками пойдешь?

— Нет, туда не пойду — стар, говорят. Да ведь не я один из кировцев на базе нахожусь… — Внезапно Королев умолк, точно вспомнив о чем-то, и, нахмурившись, спросил: — Ты что же, сукин сын, Верке о себе знать не даешь?

Звягинцев отшатнулся от Королева. Наконец проговорил:

— Я… Вере? Разве…

И вдруг крикнул так, точно боялся, что стоящий рядом Королев его не услышит:

— Значит, Вера жива? Где она? Где?! Ведь я…

И он сбивчиво, глотая слова от волнения, стал рассказывать Королеву, как увидел развалины госпиталя, как, уверенный, что Вера погибла, не решался сказать об этом ему, Королеву, как старался отыскать ее след и как, наконец, напал на этот смутный, едва различимый след с помощью Васнецова… И все же до сих пор не был убежден, что Вера жива…

— Жива она, Верка! — сказал Королев, когда Звягинцев наконец умолк. — Письмо месяца три тому назад прислала. Пишет, что долго в госпитале пролежала где-то там, на Большой земле. Место указала, да военная цензура почти до дырки название это вычеркнула, а потом… Словом, на Волховском фронте она.

— На Волховском? — удивился Звягинцев. — Откуда ты-то об этом знаешь?

— Э-э, дорогой, долгая история. От брата знаю, от Павла. Он ведь теперь тоже на Волховском служит…

— Да, да, — поспешно подтвердил Звягинцев, — но где же ты видел его?

— Приезжал Павлуха сюда. Ненадолго. Дня на три. А меня все же повидал. Словом, разыскала Верка его, как из госпиталя выписалась; видимо, и госпиталь-то тот где-то в волховском тылу расположен. Короче, помог ей Павлуха. В кадрах она теперь, в санбате какой-то дивизии.

— Но неужели… неужели… — бормотал ошеломленный всем услышанным Звягинцев, — неужели она не могла дать мне знать… И ты, Иван Максимович, тоже хорош…