Близнецы-соперники

«Остин» свернул за угол. На перпендикулярной улице машин было меньше: несколько такси и частных автомобилей. «Остин» прибавил скорость, запетлял между машинами. Проскочил на красный свет, едва не врезавшись в грузовик-фургон, который замер перед светофором и загородил поле зрения.

Ушли. Виктор остановился, опустив руку с револьвером. Сердце бешено билось в груди, пот стекал по лицу. Но ушли не бесследно. У «остина» был номерной знак, состоящий из шести цифр. Четыре он успел запомнить.

— Этот автомобиль зарегистрирован за греческим посольством. Атташе, к которому этот «остин» приписан, уверяет, что автомобиль могли угнать с территории посольства сегодня вечером. — Тиг говорил терпеливо, его злила не только эта наспех придуманная ложь, но и само происшествие. Оно было препятствием, серьезнейшим препятствием. Лох-торридонской операции сейчас ничто не должно мешать.

— Но этот немец! Почему он здесь? Я-то знаю, кто он! — говорил Виктор в сильном волнении.

— Мы работаем по всем направлениям. Дюжина опытнейших оперативников перелопачивает все досье. Они просматривают все архивы за много лет, чтобы найти хоть что-то. Ты дал подробное описание художнику и сам сказал, что портрет получился очень точным. Если он здесь, мы его найдем.

Фонтин встал, пошел было к окну, но увидел, что тяжелые черные шторы задернуты. Он на ходу развернулся и рассеянно взглянул на огромную карту Европы на стене кабинета Тига. Плотная бумага была утыкана булавками с красными головками.

— Это поезд из Салоник? — тихо спросил Виктор, ответ ему был не нужен.

— Но при чем тут немец? Если он немец.

— Я же сказал тебе. — Виктор обернулся к бригадиру. — Он был там. В Кампо-ди-Фьори. Но и тогда я знал, что уже где-то видел его раньше.

— Ты так и не вспомнил — где?

— Нет! Бывает, что эта мысль просто сводит меня с ума.

— Может быть, поможет какая-нибудь случайная ассоциация? Подумай. Вспомни города, где ты бывал, в которых ты останавливался, вспомни о деловых встречах, о контрактах. У Фонтини-Кристи ведь были инвестиции в Германии.

— Я уже пытался. Ничего. Только лицо — и то я не очень ясно его разглядел. Но проседь — вот что запало мне в память. — Виктор вернулся к своему креслу и опустился в него. Откинулся на спинку, прикрыл глаза ладонями. — Ох, Алек, я чертовски боюсь.

— У тебя нет для этого оснований.

— Тебя не было в ту ночь в Кампо-ди-Фьори.

— В Лондоне это не повторится. И нигде больше, если уж на то пошло. Завтра утром твою жену отвезут в министерство военно-воздушного флота, там она сдаст свои рабочие материалы — досье, письма — другому офицеру. В министерстве меня уверили, что передачу дел можно завершить к полудню. После чего ее переправят в очень живописный уголок сельской местности. Это далеко отсюда, и она будет в полной безопасности. Джейн останется там до твоего возвращения — или до того момента, когда мы найдем этого человека и уничтожим его.

Фонтин убрал ладони с лица. Он вопросительно взглянул на Тига.

— Когда вы успели это подготовить? У вас же не было времени.

Тиг улыбнулся. Но не той тревожащей улыбкой, к которой Виктор уже привык. Это была почти нежная улыбка.

— Мы просто осуществляем чрезвычайный план на случай непредвиденных обстоятельств, который был выработан сразу же после твоей женитьбы. Через несколько часов, если тебе угодно.

— Она будет в безопасности?

— Как никто в Англии. Честно говоря, у меня тут Двоякий интерес. Безопасность твоей жены — гарантия твоего душевного спокойствия. У тебя есть задание, но и у меня есть задание.

Тиг взглянул на настенные часы, потом на свои наручные. Настенные опять отстали почти на минуту с тех пор, как он их в последний раз подводил. Когда же это было? Восемь — десять дней назад. Надо будет снова отнести их часовщику на Лестер-сквер.

Дурацкий бзик, подумал он, это его пристрастие проверять время. Он знал, как его называют за спиной: «Секундомер Алек», «Таймер Тиг». Коллеги часто над ним подтрунивают. Он не имел бы этого пунктика, будь у него жена и малыши. Однако Тиг уже давно принял решение: ему при его профессии лучше не обзаводиться привязанностями. Он не монах. В его жизни были, конечно, женщины. Но только не брак! О браке и речи быть не могло: это помеха, препятствие.

Эти раздумья дали толчок более предметным размышлениям: о Фонтине и его женитьбе. Итальянец — идеальный координатор лох-торридонского проекта, и вот теперь появилась помеха — жена!

Черт бы ее побрал! Он сотрудничал с Бревуртом, потому что и в самом деле хотел использовать Фонтини-Кристи. Если бы любовная интрижка с англичанкой могла способствовать этому, что же, он не имел бы ничего против. Но это уж слишком!

А где теперь этот Бревурт? Вышел из игры. Ушел в тень, успев вытребовать у Уайтхолла ради товарного поезда из Салоник невероятного.

Или он только притворяется, что ушел в тень?