Близнецы-соперники

Ему казалось, что он сходит с ума. Он загнал себя в ловушку. Толстая кора, бесчисленные колкие ветки и сломанные сучья царапали ему лицо и ноги. Сколько он кружил по одному и тому же месту? Он сбился со счета. Одно стало похоже на другое. Ну, конечно, он уже видел это дерево. И это... А в это сплетение веток уперся пять минут назад. Фонарик был слабым подспорьем. Места, которые его луч выхватывал из тьмы, повторяли друг друга, он не мог найти отличий. Он заблудился в непроходимой чаще альпийского леса. Природа неузнаваемо изменила тропу, по которой десятилетия назад безутешная семья Ляйнкраус совершила свой печальный поход. Из года в год весенние талые воды, бегущие с гор, разливались по редколесью и, утучнив почву, обеспечили буйный рост дикой растительности.

Этот вывод был столь же бесполезным, сколь бесполезен был в этом мраке фонарик. Выстрелы раздались на той стороне. Оттуда. Теперь ему нечего терять, разве что остатки здравомыслия. И он побежал туда, в ту сторону. В ушах у него все еще отдавалось эхо выстрелов, прозвучавших несколько секунд назад.

Чем быстрее он бежал, тем больше выравнивался его курс. Он прокладывал себе тропу в девственном лесу, раздвигая ветки, пригибая их к земле, приминая все, что попадалось на пути.

И он увидел просвет. Выбившись из сил, Адриан упал на колени в каких-то тридцати футах от опушки. Серые камни, припорошенные снегом, завиднелись за поредевшим строем деревьев. Скалы уходили резко вверх, выше самых высоких деревьев. Он был у подножия третьего плато.

Как и его брат. Убийце из «Корпуса наблюдения» удалось сделать то, что, по мнению Гольдони, он был сделать не в состоянии: он применил записи полувековой давности к теперешним условиям. Было время, когда один брат гордился другим братом, эти времена миновали. Сейчас существовала лишь необходимость остановить его.

Адриан попытался больше не думать об этом, задаваясь лишь одним вопросом: сможет ли он поставить последнюю точку, когда для этого наступит подходящий момент. Момент мучительного решения, который сравнить ни с чем невозможно. Сейчас ему казалось, что сможет. Он думал об этом спокойно, отрешенно, хотя и с холодной печалью. Ибо это был единственный, пусть страшный, но неоспоримый ответ хаосу и кошмару.

Он убьет брата. Или брат убьет его.

Он встал на ноги, медленно вышел из леса и сразу нашел каменистую тропу, отмеченную на карте Ляйнкрауса. Тропа опоясывала склон горы несколькими извивами, которые уменьшали угол восхождения, закручиваясь по часовой стрелке к вершине. Ибо, чтобы подняться на плато, по воспоминаниям Пауля Ляйнкрауса, нужно было преодолеть довольно высокий утес. Он ходил по этой тропе только два раза в жизни — в первый и второй годы войны, когда был еще совсем мал. Возможно, утес окажется и не таким высоким, каким когда-то показался мальчишке. Но Пауль точно помнил, что они тогда взбирались по деревянной лестнице.

Печальный ритуал поминовения мертвого и детское упоение радостью жизни, сказал ему Пауль Ляйнкраус, плохо соответствуют друг другу. Подняться на плато можно и другим путем, недоступным для стариков. Но мальчишка, скучавший на поминальной службе, тщательно обследовал этот второй маршрут. Он начинался у края почти стертой с лица земли дороги на приличном расстоянии от образовавшегося естественным путем узкого прохода среди валунов.

Этот путь представлял собой нагромождение острых скал, по которым можно было добраться до площадки наверху. И чтобы преодолеть эти скалы, надо было обладать ловкостью, бесстрашием и недюжинной выдержкой: один неверный шаг мог оказаться роковым. Отец и старшие братья отругали его за то, что он ходил туда. Сорвавшись с утеса, он мог если не погибнуть, то уж точно сломать ногу или руку.

Адриан подумал, что если он сломает ногу или руку, то погибнет наверняка. Неподвижный человек — легкая мишень.

Он двинулся по извилистой тропе, скрываясь за бесчисленными острыми выступами и пригибаясь как можно ниже к земле. Плато располагалось на высоте трех-четырех сотен футов над ним — ему предстояло покрыть расстояние, соизмеримое с длиной футбольного поля. Начал падать легкий снег, ложась на тонкий белый наст. Адриан то и дело поскальзывался, с трудом удерживал равновесие, хватаясь за ветки кустов и камни.

Он уже преодолел половину пути и прижался к утесу перевести дыхание. Высоко вдали слышались какие-то звуки, точно били металлом о металл или камнем о камень. Он вынырнул из укрытия и как мог быстро побежал вверх и по спирали, осиливая следующие четыре витка, один раз упав, чтобы отдышаться и дать отдых измученным, сбитым ногам.