Близнецы Фаренгейт

- Господи, - пробормотал он. Луч фонарика освещал мышь вполне прилично - кружок скудного света и крошечная грызунья совпадали по размерам почти идеально. Зверушка была жива, беды никакой явно не знала, а просто сидела в траве.

- Что ты тут делаешь, дура бестолковая? - прошептал Манни.

Мышь, пожевывая пустоту, подняла на него взгляд. Интересно, подумал Манни, может, какой-то процент мышей рождается лишенным рефлекса панического бегства, или у этого частного представителя их племени просто-напросто шариков в голове не хватает?

- Ну давай, вали отсюда, бестолочь, - пробормотал он, ткнув в мышку фонариком, изобразив нападение. Мышь поворотилась, переставляя по одной лапке за раз, и потопала в темноту. Манни провожал лучом ее хвост, следя за продвижением зверька. Через несколько секунд он потерял мышь из виду - все, что у него осталось, это несколько ватт в батарейках, клочок сырой травы и невидимый мир вокруг.

Он выключил фонарик. Все почернело. Манни дрожал. Он ослеп. Потом, оттенок за оттенком, начали проступать краски.

 

 

  Лучше б ты кого-то целовал

Когда Дугги вернулся домой, она торчала там, по обыкновению. И, по обыкновению, сидела на софе, ничего по дому не сделав. В телевизор, по обыкновению, пялилась. Вот правда… Правда, пялиться ей было не во что, поскольку телевизор отсутствовал.

- Ну, и где телик? - спросил он.

- Пропал, - ответила она.

- Как это «пропал»?

- Сперли.

- Сперли? Это что еще, на хер, за шуточки?

Спереть его никак не могли. Это она что-то с ним сделала - продала, сломала, потеряла, отдала взаймы - или навсегда - гребанному Красному Кресту.

- Я пошла в магазин, - сказала она. - Вернулась, а тут все украли.

- Все? Чего все? - Господи-Исусе, хоть бы раз она толком сказала то, что ему нужно знать прямо сразу.

- Всю электронику, а ты что думал? - вздохнула она. - Телевизор. Дивидишник. Сидишник. Э-э… радио.

Она снова вздохнула, этак, с дрожью:

- Вот это и есть «все».

Дура взглянула ему прямо в глаза, и Дугги понял, что она совсем недавно плакала.

- А дверь за собой запереть ты не подумала, манда тупая?

- Дверь я заперла, - ответила она, часто моргая, глядя на свои ногти.

- Тогда как они сюда влезли? Квартира же на гребанной охране стоит, так?

- Значит, у них ключи были. Которые ты потерял на прошлой неделе. Когда напился и тебя приволокли из паба.

Произнесла она это тоном подчеркнуто обвинительным, научилась уже, а вот помалкивать в тряпочку не научилась. Слова ее подействовали на Дугги, как ложка шпината на морячка Попая[11], - ярость его взбухла, точно мышцы у этого типчика.

- Я уже говорил тебе, что никаких гребанных ключей не терял! - взревел он, тыча ей двумя пальцами в харю. Дура немедля съежилась, но, поскольку он ей не вмазал, язык все-таки не прикусила.

- Тогда где же они?

- И это я тебе говорил! - взвизгнул он, и теперь уж отвесил здоровенной лапищей пару оплеух - по одной на каждую щеку. - Ты же их, на хер, и забрала, нет? Засунула в свою дурацкую сумку и потеряла, так?

Она попыталась отпрянуть, увернуться от ударов, но Дугги уже вцепился в нее левой рукой.

- У тебя же сумка, все равно что охеренная черная дыра! Она всю вселенную, на хер, всасывает - и что потом происходит, а? Что потом происходит, на хер?

- Ты совсем, на хер, спятил! - провизжала дура сквозь упавшие на лицо волосы и пальцы, которыми она пыталась прикрыться от града ударов. - Тебя в дурдом сдавать пора!

Она попыталась вывернуться из руки Дугги - пришлось взять ее за горло и надавить, да посильнее. Дугги пригнулся - на случай, если она попытается вцепиться ему в глаза, однако вместо этого дура попробовала врезать ему по ребрам, да только замаха ей не хватило. А после, - он все стискивал ее горло и стискивал… начала щекотать ему грудь. Сука! Там у него было самое щекотное место - и никто об этом не знал, кроме его матери. Вот что бывает, когда подпускаешь женщину слишком близко к себе: она узнает про твое тело всякие штуки, которые положено знать только маме.

В общем, сил у нее вдруг невесть откуда прибавилось, и она принялась щекотать его - да так, что ему пришлось отпустить шею. Она даже заставила его взреветь от щекотки, почти засмеяться, и это была ее самая большая ошибка.

- Смешно, на хер, да? - завизжал он и швырнул ее на пол.

 Правда, до полу она долетела не вся. Голова ее врезалась в столик, на котором прежде стоял телевизор, пробив его верх с таким треском, точно столик вдруг взял и взорвался. То еще вышло зрелище, вроде спецэффекта в кино. Дугги его никогда не забудет, это уж будьте уверены.

Он сразу упал рядом с ней на колени, хотел ее вытащить.