Ближний взгляд.Тексты этих лет

Даже в жесткие лета Ивана Грозного и не менее жесткие, хотя и обмазанные медом западного либерализма, времена Петра Великого праздник никто не отменял. Просто старались не концентрировать внимания на каком-то определенном дне. И то, и другое (если говорить о коррупции и взяточничестве) отмечалось как бы в растворенном виде, то есть на протяжении всего года, и не только в столице, но по всей протяженности территории необъятной России.

XIX век, с появлением железных дорог, а позже фотографии и телефона, вызвал, если можно так выразиться, кристаллизацию, видимое обнаружение содержания праздника. Помаленьку, понемногу, в масштабах губерний, уездов, инкрустируясь в иные торжества вроде дворянских съездов, купеческих ярмарок, народных гуляний в честь разных событий — побед, поражений и пр. и др. День Коррупционера и Взяточника брал свое, становясь, не побоюсь этого слова, изюминкой, сердцевиной веселья, национального размаха и удали.

В советское время общая склонность к угрюмости руководящих лиц в связи с кажущейся уравниловкой, а также увлеченность общества взаимным уничтожением путем доносов и как показательных, так и ни под каким видом не показываемых процессов загнали традицию в глухую тень. Но традиция не исчезла, о нет! Под спудом, под стрелами многих опасностей она выжила.

И вот сегодняшний праздник — яркий, свободный, открытый, с распахнутыми навстречу друг другу сердцами!

Когда начался салют и в вечернее московское небо взлетели разноцветные рассыпающиеся шары фейерверка, вместе с ними, вместе с могучим УРРА-А-А! взлетели в воздух панамы и банданы Коррупционеров и Взяточников, и слилось все в общем выдохе радости.

Прекрасный день. Прекрасный праздник. Наш праздник!

Сентябрь 2010 Москва

Когда вошли. Личная эсхатология

Время остановилось. Ничего не меняется. Ожидание. Чего? Мы уже здесь? Почему так долго? И свет стал тусклее. Нет гармонии. Предполагалась обволакивающая музыка. Ее нет. Гул. Даже не гул, дрожание. Ничего нет. Не на что опереться.

Мы шли так долго, почти целую жизнь, чтобы… Мы вошли. Мы вошли? Мы здесь? Неужели ошибка?

Столько шагов по серой пупырчатой дороге без ориентиров. Пыль в ноздри. Ни восходов, ни закатов. Перед глазами только тени воспоминаний, выцветшие фотографии. Иногда миражи, яркие, четкие, сформованные рукой великого мастера. Думалось, вот, вот! Так! Именно так! Так и хотелось, так и сделалось! Но ведь в самый момент восхищения сознавал, что мираж, что не материально. Удержать нельзя. Некому показать: смотри, видишь? Вот, вот, видишь? Скажи, что видишь. Эх, уже тускнеет. Шаги по пупырчатой дороге. Уже просто выцветшая фотография. Архив памяти. Тень.

Мы не туда вошли. Не было ориентиров.

Как не было? А луч? Был. Появился на исходе сил. Безусловный, прямой. Мы шли на него, и он пронизывал нас. Тоже мираж? Это уж слишком, нет! Случилось миро-воззрение. Луч был тверд в своей прямизне.

Где ошибка? Когда исчез луч? Где мы вошли? Давай оглянемся, найдем точку входа. Слегка вернемся, а?

Большая рука легла на темя. Тебе тоже, да? Тяжелая и мягкая рука. Нельзя оглянуться. Голову нельзя повернуть. Закрой глаза, не смотри. Чувствуй руку.

Ты взят. Вы взяты. Не оглядываться. Не оборачиваться. Не множьте число соляных столбов, бесконечную очередь, в дальнем начале которой стоит жена Лота. Быть здесь. Вы взяты. Вам дано невозможное.

Что? ЧТО? Спросить страшно, но можно подумать? Это… «и всё»? Мне стыдно, но я ведь не скажу, я только подумаю: здесь… скучно… а?

Как мягко, как сильно давит рука.

Вы про Рай, что ли? Глупые, бедные! Курорты, спа, комнаты с балконами, вид на море сквозь деревья, навидались, намечтались. Это и был мираж. Рай в том, что нет конца пути. Покой и продолжение творения. Вам свет светил, а теперь не светит? Потому что вы уже внутри, вы часть света. Здесь нет ничего, потому что здесь ноль. Начало счета. В глубь бесконечности. Мир есть тьма, Творец разломал ее и создал свет. Сокрушительная, но не разрушительная революция. И вечное движение к центру, к смыслу, к свету, к истине. И Сын Творца как Светоч Света. Ему поклоняетесь, за ним идете.

Большая рука не лежит больше на темени. Теперь сами. Ой, страшно. Сами, одни, по своей воле… Ну, ну… Не оборачивайтесь!

Март 2011 Марьино