Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши

С самого первого мгновения, когда ребенок рождается, мы начинаем кормить его ядами: амбицией, достижением, успехом, богатством, известностью, славой. Мы начинаем отравлять источники его существа; мы уделяем огромное внимание… двадцать пять лет мы тратим на то, чтобы дать детям ядовитое образование. Это одна треть жизни; похоже, она тратится впустую. А это самая важная треть, поскольку к тому времени, как человеку исполняется двадцать пять лет, он уже начинает во многих отношениях сдавать позиции. Высочайший пик его сексуальности уже пройден, он приходился на возраст примерно в семнадцать с половиной лет; примерно в восемнадцать лет у него был высочайший пик сексуальности. К тому времени, как человеку исполняется двадцать пять, он уже начинает стареть.

Двадцать пять лет потрачены на создание ума, стремящегося к достижениям… В результате возникает конкуренция, конфликт. Везде, на каждом уровне жизни существует политика. Даже в личных, близких отношениях существует политика: муж пытается управлять женой, жена пытается управлять мужем, дети пытаются управлять родителями, родители пытаются управлять детьми. Близости не осталось, поскольку для достигающего ума близость невозможна. Он знает только, как использовать другого человека; он не может относиться к нему с уважением. Он нацелен на использование. Его взаимоотношения с жизнью – это то, что Мартин Бубер называет отношениями «я-оно»: все низведено до предметов потребления.

Вы любите женщину – и тут же вы начинаете превращать ее в предмет потребления, превращать ее в жену; она же пытается превратить вас из мужчины в мужа. Быть мужчиной – это нечто прекрасное, быть женщиной – это нечто божественное, но быть женой или мужем – это просто уродливо. Любви больше нет, это закон. Близость исчезла; теперь это сделка, бизнес. Теперь поэзия мертва. И теперь оба партнера вовлечены в политику: кто над кем доминирует?

В любых отношениях, от самых интимных до самых обезличенных, наблюдается одна и та же история. Это история «я-оно». Именно поэтому мы создали уродливый мир. И действительно, как можно замедлиться, когда вокруг столько конкуренции и столько конкурентов? Если вы замедлитесь, то потерпите поражение, если вы замедлитесь, то никогда не сможете преуспеть, если вы замедлитесь, то вы пропали! Если вы замедлитесь, то станете неизвестным, не сможете оставить в мире свой автограф. Кем вы станете, если замедлитесь? Все прочие люди не замедляются.

Это почти то же самое, как если бы вы участвовали в Олимпийских играх и спросили меня: «Как замедлиться?» Если вы замедляетесь, то выбываете из игры! Тогда вы больше не участвуете в олимпийском забеге. А между тем, вся жизнь была превращена в олимпийское состязание. Все бегут, и все должны бежать с максимальной скоростью, поскольку это вопрос жизни и смерти. Миллионы врагов… Мы живем в мире, где каждый человек – ваш враг, поскольку все, с кем вы соревнуетесь, – ваши враги. Они разрушают возможность вашего успеха, вы разрушаете возможность их успеха.

В этом амбициозном мире не может расцвести дружба, почти невозможна любовь, не может существовать сострадание. Мы создали такую безобразную кутерьму, и корень ее заключается в нашем представлении о необходимости чего-то достигать.

Между капиталистической и социалистической странами нет никакой разницы – это одна и та же философия. Коммунизм – побочный продукт капитализма, точно так же, как христианство – побочный продукт иудаизма. Различие невелико; меняются лишь слова. Игра остается той же самой; конечно, она переведена на другой язык, но это та же самая игра.

В коммунистической стране политика силы настолько же развита – на самом деле, даже более развита, чем в капиталистической стране, – потому что мы никогда не меняем фундамент, мы лишь продолжаем и продолжаем белить стены. Вы можете их замазать, вы можете изменить цвет, но это ничего существенно не изменит. И то же самое мы делаем и в собственной частной жизни.

Ко мне приехал один политик, который хотел научиться медитировать. Я спросил, зачем ему это. Он ответил:

– Ну, как же! Медитация приносит покой, безмолвие, а я хочу пребывать в покое, хочу быть безмолвным.

Я спросил у него:

– Вы действительно хотите пребывать в покое и безмолвии?

Он ответил:

– Да, именно поэтому я проделал такой долгий путь.

– В таком случае, – сказал я, – для начала вы должны понять, что ум политика никогда не может быть безмолвным и никогда не может быть спокойным. Вам придется выбирать. Если вы действительно хотите войти в мир медитации, вам придется выйти из мира политики. Вы не можете ехать верхом одновременно на двух лошадях, причем на таких лошадях, которые скачут в прямо противоположных направлениях.

Он ответил: