Блю из Уайт-сити

Я противно хохотнул в телефон — никогда так не смеюсь, особенно если мне по-настоящему смешно. Автоответчик пискнул мне в ухо.

— Да нет! Ничего подобного! Просто очень симпатичная девушка… Ну да, и это тоже, если уж тебе так интересно… Хм-м-м… Ладно, ладно! Если хочешь знать, даже у меня душа — не камень.

Я выключил телефон, сунул его в карман, где уже лежали ключи от квартиры на Буш-Грин. Дальше по сценарию надо было заехать в офис — может, перекинуться парой слов с Рупертом и Джайлзом, может, даже выпить кофе.

— Что все это значит? — застенчиво спросила Вероника.

— Что именно?

— Ты сказал: «ничего подобного».

— А, это… Просто Руперт пошутил.

— Как?

— Мне неудобно.

— Ничего страшного.

— Он сказал, что мне, наверное, очень хочется, чтобы ты туда со мной поехала.

Она слегка покраснела. Искорка, едва заметная, мелькнула под ее тяжелыми веками. Отлично. Значит, осталась-таки в ней толика невинности — и это после всех пережитых романов, размолвок и измен, поползших колготок и неспособности понять другого, проплаканных носовых платков, тайных дневников и ночных бесед с готовыми посочувствовать подружками.

Мы вместе поехали в Шепердс-Буш, и там я оставил ее сидеть в машине, а сам пошел в наш офис — якобы за ключами. В офисе мы с Джайлзом от души посмеялись над моей затеей. Вот она какова великая сила мухлежа, мухлевания и обмухлевывания.

От офиса я повез ее прямиком к Буш-Грин. По пути мне захотелось несколько сократить дистанцию между нами, и я решил проверить свою догадку насчет того, что она работает на телевидении. Я прикинул другие варианты: ничто не мешало ей работать в какой-нибудь небольшой, но очень приличной пиар-компании или, скажем, менеджером по авторским правам в книжном издательстве. Но все-таки я готов был поставить три против одного на то, что она с телевидения — многие сотрудники Би-би-си приобретали в Буш-Грин квартиры с одной или двумя спальнями, так как оттуда рукой подать до телецентра.

— Слушай, а почему ты ищешь квартиру именно в этом районе? Близко до работы?

— Да.

— Я так и подумал. Постой, угадаю, чем ты занимаешься. Снимаешь документальные фильмы.

Она рассмеялась — красивым смехом, низким и грубоватым:

— Чего-чего?

— Нет-нет, молчи! У тебя в брошку вмонтирована камера. Ты как раз делаешь сюжет об агентах по недвижимости.

— A-а, ты решил, что я работаю на Би-би-си?

— Скорее всего, ты режиссер программы или, может, редактор: режешь и монтируешь пленки.

Она загадочно улыбнулась и сказала:

— Боюсь, ты совсем не попал. Резать-то я действительно режу, но ничего не монтирую.

Я пожал плечами и свернул на улицу, где находился нужный нам дом.

— Вот. Приехали. Место гениальное. Никакие кризисы его не затронут. Там в конце улицы есть теннисный клуб. Но ты ведь вряд ли играешь?

— Да, это не мое.

— Жаль. Да, кстати, за углом только что открылся суши-бар. Смотри, вот наша вывеска.

На ветру покачивалась старая, выцветшая от непогоды деревянная дощечка с надписью «Фарли, Рэтчетт и Гуинн». На вид ей было лет сто, но на самом деле она тут висела месяца два, не больше.

— Ты здорово подсуетился.

— В смысле?

— Если квартиру выставили на продажу только сегодня утром…

— А куда деваться? На жилье в этом районе большой спрос. Особенно хорошо идут квартиры с одной и двумя спальнями — их расхватывают сотрудники Би-би-си.

— Я же сказала, что не работаю на Би-би-си.

— Ах, ну да. Извини. Подожди-ка… вот сюда и встанем. А кем ты все-таки работаешь? Минутку, сейчас припаркуюсь… — Я дал задний ход, сосредоточенно вычисляя, сколько там позади остается места. — Да прибудет со мной сила, Оби-ван Кеноби[7]. Надо всего лишь… быть в согласии с мирозданием.

— Я патологоанатом.

Я стукнул задним бампером и без того помятый «форд-эскорт». Зазвенело разбитое стекло.

— Нет-нет, так неправильно, — не повышая голоса, сказала Вероника.

Меня охватил легкий ужас. С тротуара мои маневры отслеживал какой-то старикашка, а я терпеть не могу, когда на меня пялятся в процессе парковки — сразу вспоминаешь, как стояли над душой школьные учителя, и от этого начинает тошнить. Старику же, как на зло, нравилось наблюдать за мной. Все лучше, чем потихоньку помирать — иного занятия у него явно запланировано не было. Я попробовал вписаться снова, и дедок замахал руками, показывая, как это сделать. С пятой попытки мне таки удалось встать нормально. Я вылез наружу, чтобы оценить причиненный ущерб.

— Смотрите, впредь будьте осторожнее, — посоветовал дед, а я в ответ через силу изобразил улыбку.

Фальшиво улыбаться — один из главных моих профессиональных навыков, но эта улыбка далась мне нелегко, потому что я терпеть не могу стариков. От них пахнет смертью. А я не люблю о ней вспоминать — поэтому-то меня так передернуло, когда Вероника упомянула, что работает патологоанатомом. Похоже, она не шутила.

Она тоже вышла из машины и сочувственно поцокала языком:

— Только задняя фара. У тебя ведь есть страховка?

— Да ладно, забудь. Я все равно отвезу тебя на работу.

— Вообще-то моим клиентам торопиться некуда.