Блю из Уайт-сити

Я взял у Вероники коробку, достал красную кнопку и воткнул ее в моего старого друга Рона Пирса, живущего на Перли-Уэй: мы расстались где-то в 1993-м, когда он связался с женщиной, по своей сути напоминавшей одноразовую посуду. Рон стоит на фоне дорожного знака, это было, кажется, в 1989-м, в Германии, улыбается и показывает на деревушку под названием Минж. Мы тогда отлично отдохнули. Рон подцепил какую-то заразу у барменши. Я втыкаю кнопку в грудь как колдующий шаман.

— Это в прошлом. Рон Пирс — уже история. Он тень, прерванный полет.

Вероника грустно кивает.

— Значит, красные кнопки для привидений.

— Можно и так сказать.

— Есть еще призраки?

Я судорожно трясу коробку и извлекаю пригоршню красных кнопок. Осторожно вынимаю их и складываю на ладони. Ральфу Вотерману я протыкаю голову, он погибает в неравном бою. Мы не разговаривали с тех пор, как он нанес мне удар головой. Безумный Иен Спрайти и его подруга Сьюзан получают по кнопке в живот. Мы были друзьями, пока я не попытался залезть под юбку Сьюзан. Тогда я чудом остался жив.

Джону Сэдлеру я попытался вонзить кнопку в глаз, но попал в нос. Не знаю, почему мы перестали общаться; это наш последний совместный снимок, в 1991-м в «Буш-Рейнджерс». Просто отношения себя изжили. Надо много красных кнопок. Кэти Кэлхун, я любил ее, а она меня бросила, разбила мне сердце. Вот тебе. И еще одну. Толстозадая Филиппа Бут, она меня отшила, хотя до этого три года кокетничала со мной. Вот тебе. Прямо в ухо.

Красных кнопок все больше. В конце концов, из доски торчит не меньше двадцати красных головок. Я вспотел от напряжения.

Повернувшись к Веронике, признаюсь:

— А знаешь, это неплохое занятие.

— Я тебе говорила, — отвечает она застенчиво. Потом улыбается, открывая свои маленькие зубки; мне кажется, их у нее в два раза больше, чем у обычного человека, они похожи на кукольные. На верхнем ряду следы губной помады, по цвету идеально подходящей к ярко-красным волосам.

— Это как… я не знаю. Как чистка, что ли. Словно сбрасываешь путы. Избавляешься от лишней тяжести. И сразу легче. Я хочу еще. Мне это помогает. Это делает меня легким как воздух.

— Дальше будет не так весело. Различия становятся более тонкими. Это действует уже не столь освежающе.

— Вот, у меня есть зеленые. Кто будет зеленым?

— Давай… зелеными будут друзья, которые тебе не нравятся.

Мои брови поползли вверх. Они у меня подвижные. Вздернутые брови в моем случае означают не только удивление, но и замешательство. На лбу наметились морщины. Несмотря на то, что я часто привираю, по моему лицу можно все понять.

— Эта формулировка кажется мне противоречивой.

— Никакого противоречия. Я терпеть не могу некоторых своих друзей. Но они не для того, чтобы нравиться. Одни могут ввести меня в нужное общество. Они хорошо одеты, красивы, мне приятно, что я иду рядом с ними по улице.

— Не думаю, что среди моих друзей есть такие.

Я задумался. Потом всадил кнопку в левый висок Винни Морана, с которым иногда хожу на игры «Рейнджерс». Он привлекательный, модный, очень крутой. Но при этом драчун и хулиган. За много лет знакомства я убедил себя, что он забавный парень. Но на самом деле он просто мудак.

Было еще несколько зеленых кнопок: парень — я с ним познакомился через «Фарли, Рэтчетт и Гуинн», — поставляющий мне клиентов, и женщина, которая постоянно обвиняет меня в сексизме и пытается убедить, что я склонен к насилию. К своему изумлению, я обнаружил, что кошусь в угол со снимками Колина, Тони и Ноджа и в какой-то момент даже нацелился туда зеленой кнопкой, подумав про себя: «Давай, сделай это. Покончи с ними. Со всеми сразу», — но вместо этого я направил кнопку в офисную зону.

Мы выделили еще несколько категорий: друзья с никудышными половинами, непристижные друзья, друзья, которые могут испортить праздник. Всех моих бывших девушек мы пометили желтым — это я позволил сделать Веронике. Похоже, она словила кайф. Мне уже стало скучно, а Веронике пора было идти на занятия по рейки[21]. Для человека, получившего естественнонаучное образование, Вероника, на удивление, подвержена влиянию всевозможных иррациональных учений. Как я понял, ее озабоченность фэн-шуем в квартире Грязного Боба в Шепердс-Буш, была неподдельной. В квартире, которую она, в конце концов, купила — не через «Фарли, Рэтчетт и Гуинн» — и от которой я пытался ее отговорить, Вероника усмотрела благоприятные колебания.

Я взглянул на последние оставшиеся в коробке кнопки — нежно-голубого цвета.

— Давай обозначим голубым неприкасаемых, — предложила Вероника. — Тех, кого нельзя критиковать, кому полностью доверяешь, кто на всю жизнь, и все такое.

Я кивнул и тут же достал три кнопки. Как будто извиняясь за недавно промелькнувшую мысль, я наградил одной Тони, другой — Ноджа и третьей — Колина. Вероника при этом издала неприятный гортанный звук.

— Ты находишь это забавным?

— Нет.

— Мне казалось, ты говорила об откровенности.

— Говорила. Это не забавно. Это немного грустно.

— Что ты имеешь в виду?