Блицфриз

— Хорошо, фельдфебель, что вы вышли сюда, — гремит обер-лейтенант с черной повязкой на глазу. — Красные заминировали реку и взорвали мост.

— Очень хорошо, герр обер-лейтенант, — мягко отвечает Старик, думая: «Вот бы и ты взлетел с ним вместе!»

— Но мост не совсем разрушен, — продолжает обер-лейтенант. — Теперь нам нужно переправиться, пока эти гады не поняли, что часть моста уцелела. Немедленно переходите со своим отделением на тот берег и займите там позицию. Я последую за вами со своей ротой. Исполняйте, фельдфебель!

— Слушаюсь, — вяло отвечает Старик и идет к мосту впереди отделения. Какой прок объяснять этому офицеру, что мы находимся не под его началом? Он видит в нас посланных судьбой для выполнения его опасной работы. Обер-лейтенант получит пушечное мясо, мы будем расплачиваться — кровью — собственной!

— Иди первым, — приказывает Старик, указывая на Порту стволом автомата.

— Пошел ты! — непочтительно отвечает Порта. — Если б этот австриец, Адольф, явился сюда лично со всеми своими партийными шишками и приказал мне ступить на мост, я бы все равно наложил на эту идею вето. Почему не Юлиус? Он прирожденный герой!

— Думаешь, я сошел с ума? — яростно протестует Хайде.

— Еще спрашиваешь! Ты в партии уже давно. Членство в ней — первая ступенька на лестнице самоубийства.

— Кончай болтовню об этой треклятой партии. Потерпи до конца войны, — раздраженно рычит Старик. — Иди, Порта! Теперь нам нужна Москва! Займи позицию у третьей опоры! Свен, пойдешь с ним напарником. Ты можешь бросать оттуда гранаты!

И бросает мне сумку с гранатами. Подарок от обер-лейтенанта с черной повязкой на глазу.

Мы осторожно идем по железной балке. Она обледенела, и несколько раз мы едва с нее не падаем. Кроме гранат, мне приходится нести две сумки с патронами.

— Если б мы пошли в велосипедисты, — усмехается Порта, — то моментально переехали б этот мост на военной модели образца девятьсот третьего года с загнутым вверх рулем и такими ценными удобствами, как запасное колесо, пневматические шины и передвижной сортир.

С того берега пулемет выпускает по нам очередь трассирующих пуль.

— Любезная встреча, — кричит Порта и вежливо приподнимает свой цилиндр. Наконец мы доходим до нужной опоры и занимаем позицию.

С невероятной медлительностью Порта вставляет в пулемет ленту и выливает на замок полбутылки русской незамерзающей смазки.

— Чем больше масла, тем лучше, — усмехается он. — Я узнал это от одного сводника-китайца в тридцать седьмом году. Он выдавал своим работницам каждую субботу по два фунта вазелина.

Над нашими головами раздается громкий стук. Это лег Малыш с ручным пулеметом.

— Вот мы и здесь, детки, как вам нравится этот ландшафт? Кое-кто заплатил бы деньги за это зрелище!

— Hombre[77], — стонет Барселона. — Совсем как в Испании, когда мы воевали с чернорубашечниками на Эбро[78].

Вблизи перед нами взрывается минометная мина и сносит половину опоры.

Двое из отделения ранены и исчезают в невообразимо грязной воде реки. С того берега по нам начинает бить 20-миллиметровая автоматическая пушка. Это опасное оружие. Маленькие снаряды откалывают большие, зазубренные куски бетона, и те летят шрапнелью мимо наших голов. Два крупнокалиберных «максима» пристреливаются к нам.

— Пожалуй, пойду домой, — говорит Порта, поднимая глаза к небу. — Здесь слишком много стрельбы для миролюбивого берлинца.

— Отходим, — приказывает Старик с напряженным выражением лица.

Мы начинаем отходить, но появляется обер-лейтенант с черной повязкой на глазнице и палит в нашу сторону из автомата. Мы решаем остаться на месте.

— Держитесь, ребята! — доносится крик с берега. — Сейчас прибудут огнеметы.

— Я подержусь за его яйца, если окажусь рядом с ним, — обещает Малыш и стреляет из пулемета по дальнему берегу, где артиллерист 20-миллиметровки, кажется, сходит с ума.

Однако огнеметы все-таки появляются. Огнеметы и заряды взрывчатки. Их везут на каких-то странных машинах, представляющих нечто среднее между понтонами и аэросанями.

Мы следуем за ними и штурмуем передние доты, где русские сопротивляются с небывалым ожесточением. Это комсомольцы из промышленных районов.

Мне дали сумку с фанатами нового типа. Лейтенант-сапер серьезно предупреждает: «Если чуть-чуть этой жидкости попадет на руки, все мясо слезет. Мы как-то опробовали ее на собаке и не могли поверить своим глазам. Три прыжка, протяжный вой, а потом остался только скелет».

Я совершенно один с этой сумкой. Остальные держатся в отдалении от меня. Вместе с двумя саперами я устремляюсь к ближайшему доту. Он большой, с лифтом внутри.

Оружейный купол поднимается, будто кротовая кучка, короткоствольная пушка изрыгает из него пламя; затем он снова опускается в землю. Когда купол появляется снова, я бросаю в него две гранаты с красным крестом.

Толстая сталь словно бы тает. Испарения от купола жгут нам легкие и глаза, хотя мы надели новые чешские противогазы.

— Я ухожу! — лаконично говорит один из саперов. — Это сущее безумие!