Блистательный маркиз

— Я так старалась быть сильной, — выдохнула она. — Каждый Божий день.

Джеймс повернулся и схватил ее за плечи, заставив поднять на него заплаканные глаза.

— Вы сильная, — сказал он. — Самая сильная женщина из всех, кого я знаю.

— Я так старалась, — снова сказала она, словно пыталась уверить себя в этом. — Каждый день. Но оказалось, что этого недостаточно. Я не…

— Не говорите так. Вы ни в чем не виноваты. Мужчины типа Фелпорта… — Джеймс помедлил, переводя дыхание. — Им ничего не стоит обидеть женщину. Для них это единственный способ самоутвердиться.

Элизабет ничего не ответила, сражаясь с рвущимися из горла рыданиями.

— Это… эта дикость, насилие… следствие ущербности его натуры, а не вашей. — Он тряхнул головой и на короткое мгновение зажмурился. — Вы же не просили его об этом.

— Знаю. — Она покачала головой, и ее губы дрогнули в самой печальной улыбке, какую ему приходилось видеть. — Но я не смогла его остановить.

— Элизабет, да он вдвое больше вас!

С протяжным вздохом она отстранилась от него, прислонившись к стене.

— Я устала быть сильной. Я так устала от этого! С того дня, как умер отец…

Джеймс уставился на нее, вглядываясь в ее глаза, ставшие вдруг пустыми, и странное чувство сжало его сердце.

— Элизабет, — осторожно спросил он, — как умерли ваши родители?

— Мама погибла в дорожном происшествии, — глухо ответила она. — У всех на глазах. Ее сбила карета. Они прикрыли ее тело, но все видели, как она умерла.

Он ждал, что Элизабет скажет что-нибудь о своем отце, но она молчала. Наконец он прошептал:

— А ваш отец?

— Он покончил с собой.

Рот Джеймса удивленно приоткрылся, и он ощутил вспышку безудержного гнева. Он не имел представления, что довело отца Элизабет до такого отчаяния, но мистер Хочкис избрал трусливый выход, оставив старшую дочь заботиться о семье.

— Как это случилось? — спросил он, стараясь не выдать своего негодования.

Элизабет подняла на него глаза, горький смиренный звук слетел с ее уст.

— Это произошло через шесть месяцев после смерти мамы. Он всегда… — У нее перехватило горло. — Он всегда любил ее больше нас.

Джеймс начал что-то говорить, но слова полились с туб Элизабет со стремительностью весеннего паводка. Словно прорвало дамбу, и она больше не могла сдерживать потока эмоций.

— Он просто не мог больше жить, — сказала она с блеснувшими гневом глазами. — С каждым днем он все дальше и дальше ускользал в свой неведомый мир, куда никому из нас не было доступа. Как бы мы ни старались. Клянусь вам, мы старались.

— Знаю, — вымолвил он, сжав ее плечо. — Я знаю вас. И верю, что вы старались.

— Даже Джейн и Лукас. Они забирались к нему на колени, совсем как раньше, но он сталкивал их. Он не обнимал нас. Вообще не дотрагивался. А ближе к концу даже не желал е нами говорить. — Она глубоко втянула в себя воздух, но это не успокоило ее. — Я всегда знала, что он никогда не любил нас так, как ее, но все же надеялась, что он любит нас достаточно.

Сжав пальцы в кулачок, она горестно прижала его ко рту. Джеймс протянул руку и коснулся ее пальцев, ощутив странное облегчение, когда они обхватили его ладонь.

— Я надеялась, — еле слышно сказала она с невыразимой печалью в голосе, — что он достаточно любит нас, чтобы жить.

— Не говорите больше ничего, — прошептал Джеймс, сознавая, что никогда не забудет этой минуты. — Вы не обязаны мне рассказывать.

— Нет. — Она покачала головой. — Но я хочу. Я никогда не произносила этого вслух.

Он подождал, пока она собиралась с силами.

— Он застрелился, — вымолвила Элизабет так тихо, что он едва различил ее слова. — Я нашла его в саду. Было так много крови!.. — Она судорожно сглотнула. — Я никогда не видела столько крови…

Джеймс молчал, всей душой желая утешить ее, но не знал, где найти слова, которые могли бы ей помочь.

Она горько рассмеялась:

— Я пыталась убедить себя, что, застрелившись в саду, он проявил последнюю заботу о нас. Мне пришлось столько раз проделать путь к колодцу и обратно, пока кровь не впиталась в землю. Если бы он застрелился в доме, один Бог знает, как бы я все смыла.

— И что вы сделали? — мягко спросил он,

— Я представила все как несчастный случай на охоте, — прошептала Элизабет. — Перетащила его тело в лес. Все знали, что он заядлый охотник. Никто ничего не заподозрил. Во всяком случае, никто ничего не сказал.

— Вы перетащили его? — недоверчиво спросил он. — Ваш отец был некрупным мужчиной? Я хочу сказать, вы такая малышка, что…

— Он был примерно вашего роста, хотя и тоньше. Не знаю, откуда взялись силы, — сказала она, покачав головой. — Наверное, от ужаса. Я не хотела, чтобы дети знали, что он сделал. — Взгляд ее вдруг стал неуверенным. — Они до сих пор не знают.

Он сжал ее руку.

— Я старалась не говорить о нем дурно.

— Вы пять лет тащите на своих плечах такой груз, — мягко заметил он. — Тайны — тяжелое бремя, Элизабет. Их трудно нести в одиночку.

Плечи ее приподнялись и устало поникли.

— Возможно, я поступила не правильно. Но я была в панике. Просто не знала, что еще можно сделать.

— По-моему, вы сделали именно то, что нужно.