Блистательный Химьяр и плиссировка юбок

Увы, тот, кто работает с огнем, кто умеет им управлять, кто заставляет его изменять свойства материалов, считался в здешних краях человеком если не презренным, то необычным и опасным: ведь нормальный-то к огню без нужды и близко не подойдет. А этот как пить дать с подземной нечистью связан. И простодушные эфиопы-христиане были уверены в том, что кузнецы и гончары оборачиваются по ночам гиенами и рыщут вокруг деревень в поисках добычи. А если к этому добавить еще и то, что креста они не носят, в заблуждениях своих упорствуют (а кто им силу для этого упорства дает?.. Вот то-то и оно!), то и вывод напрашивается простой и очевидный: может, они и люди, но не совсем… Не будем судить эфиопов с излишней строгостью — вспомним, что и русские слова «ковать» и «коварство», «кузня» и «козни» имеют одно происхождение.

Но как бы то ни было, фалашские деревни стали местом, куда жители окрестных христианских деревень ходили заказывать плуги, мотыги, наконечники копий, кинжалы, а также кухонную утварь. Расплачивались зерном — овощи фалаша взращивали на своих огородах, скот пасли свой, только пастбища приходилось арендовать у местного полуфеодала и платить за это либо, так сказать, кузнечно-гончарным обслуживанием, либо выпасом его скота.

Загадочные дёнме

В XVII веке почти весь еврейский мир охватило предчувствие пришествия Мессии.

Среди всех прочих причин не последнее место занимало зверское истребление евреев борцами за самостийность Украины — казаками Хмельницкого. Не зря в языке идиш выражение «ви ин хмельницкис цайтн» — «как во времена Хмельницкого» — означало нечто такое плохое, чего хуже уже и быть не может. До Освенцима и до украинского советского писателя еврейской национальности Натана Рыбака, воспевшего Богдана Хмельницкого, было еще очень далеко.

Поэтому появление Саббатая Цви, объявившего себя Мессией, было с жаром воспринято в еврейских общинах от Йемена до Польши и Германии. Сам Саббатай Цви родился в Смирне (ныне турецкий Измир) и проповедовать начал в родном городе среди местных сефардов.

Не наше дело в этой маленькой заметке рассказывать о лжемессии, о борьбе благочестивых раввинов с ним, об его изгнании из Смирны и его путешествиях. Это все совершенно другая тема. Но когда Саббатай принял предложение турецкого султана и обратился в ислам (а альтернативой была смертная казнь), когда он получил высокий по турецким понятиям пост капы-баши — коменданта входа в султанский дворец, большая часть даже уверовавших в пришествие Мессии темных и малограмотных евреев отшатнулась от него. Но некоторая часть все равно эту веру сохранила.

В общем, нас интересуют те, кто перешел в ислам. Сначала, как им казалось, для вида: будем внешне исполнять требования Корана, а в действительности останемся теми, кем мы были. На первый взгляд, один к одному, как марраны Испании и Португалии. В действительности же — совсем другое. Ибо саббатианцы искажали и оскверняли веру сынов Авраама, Исаака и Иакова так, что их можно было считать кем угодно, но только не евреями.

В целом переход в ислам не был в Турции чем-то уникальным: именно ренегатами из разных народов и конфессий и богатела турецкая земля. И капли турецкой крови не текло в жилах высшего ее сословия. Последователи Саббатая, получившие название «дёнме», что по-турецки значит «перевернутые», повели себя несколько иначе, чем другие новые мусульмане. Они ходили в мечеть, били поклоны при намазах, носили магометанские имена, но никогда не вступали с мусульманами в брак. Впрочем, и в брак с евреями тоже. Тут скорее евреи брезговали ими — и как отступниками, и как еретиками в иудаизме. Турки в общем-то тоже видели в них нечто не совсем то. Видеть-то видели, а придраться было не к чему.

В XVIII веке большая часть дёнме проживала в Салониках — замкнутая, богатая. Они, правда, раскололись на четыре враждующие по вопросам веры группы, но в делах предпочитали поддерживать друг друга, а не кого-то чужого. Там, в Салониках, в семье дёнме родилась девушка, вышедшая замуж за пашу города Филибе (для справки: паша — самовластный администратор территориальной единицы, вроде губернатора, но с куда большими правами; Филибе же — турецкое название болгарского города Пловдив). У них родился сын, названный Мустафой Кемалем. Имя Ататюрк — «Отец Турок» — он получит позже, когда создаст Турецкую республику. Есть, впрочем, и другие гипотезы его происхождения.