Блистающие облака

Батурин промолчал. Он помог ей спуститься в катер. У него было такое чувство, что он везет арестованную. "Какая чушь",- подумал он.

Берг с Гланом перетащили ее чемоданы. На пароходе она ушла в каюту и не выходила до вечера.

Сидя на корме, вытянув ноги и поглядывая на потемневшее море, Берг сказал:

- Похоже, что вы, Батурин, вроде комиссара при знатной иностранке, а мы носильщики. Ну что ж, потерпим. Она красива и не верит нам ни на грош. Какого дьявола она согласилась ехать с нами?

- Она хочет видеть Пиррисона,- ответил Глан.- Представился удобный случай. Нас она ненавидит. С Батуриным она разговаривает, как Николай говорил с Керенским.

Море свежело. На западе горел кровавый свет. Мрачный дым лежал на востоке.

- Ветер идет,- предупредил матрос, свертывая брезент над деком.

Неуютность вечера, задувавшего изредка в лицо холодными и крепкими порывами, слепые огни парохода в буром мраке, шум волн, скрип снастей и пустынная палуба вызывали беспокойство. На пароходе почти не было пассажиров. В Керчи многие сошли, испугавшись близкого шторма. С Кавказского побережья пришли телеграммы, что бушует шторм в девять баллов и около Туапсе погибло парусное судно.

Спрятавшись за люком на корме, Батурин, Берг и Глан закусили консервами с белым хлебом. Глан принес из камбуза кипяток. Чай казался изумительно вкусным и крепким, ветер и ночь - молодыми. Радовало сознание, что до самого Батума не надо ничего делать, некуда торопиться,- только курить, смотреть на волны, рассказывать разные истории и спать на палубе, укутавшись с головой в пальто.

Пароход уже качало. Он тягуче скрипел, дрожал от вращенья винтов и хлопал черной кормой, как гигантской ладонью, по серой волне. Соленые брызги попадали в лицо, и Берг с наслаждением облизывал губы.

Батурин долго стоял, спрятавшись за рубкой, и курил, потом лег рядом с Бергом и спросил тихо:

- Берг, у вас не было сына?

Берг поднялся на локтях, посмотрел на Батурина и ответил:

- У меня есть ребенок,- сын или дочь, я не знаю, Почему вы спрашиваете?

- Так, подумал о детях. Где это было?

- В Ленинграде...-неохотно ответил Берг.-Вы помните: я вам рассказывал о дочери профессора... она ждала ребенка от меня. Я тогда не дорассказал...

- И вы ее бросили?

- Да,- ответил, поперхнувшись, Берг, сел и закурил.

Спички гасли одна за другой.

Пароход вскинуло, он косо пополз вниз. На мостике засвистели.

- Начинается,- пробормотал Берг.- Попали в шторм, поздравляю. Бросим говорить о прошлом. Это невесело.

- Невесело? - переспросил Батурин и затих.

Уснул он не скоро. Было холодно. Они качались, тесно прижимаясь друг к другу, и поминутно просыпались, Хотелось курить, но ветер гасил спички и выдувал табак из папирос. Только у самой палубы, спрятав голову за люк, можно было лежать и собирать по частицам драгоценное человеческое тепло, приносившее непрочный сон. Ветер налетал из темноты с угрюмым гулом. Острые звезды белели в кромешном небе.

Батурин забылся; казалось, прошла минута, не больше, но ему приснилось множество снов. Кто-то тряс его за плечо. Он поднял голову и разглядел в темноте Нелидову. Пароход шел без огней. Батурин сел и вздрогнул,- с ревом катились мимо ветер и море. Корма взлетала, застилая звезды, и падала, окунаясь в чернильную воду. Труба яростно хрипела. Ветер рвал в клочья жирный дым. Лицо дрожало под его ударами и леденело. Тонкое и короткое пальто Нелидовой ветер трепал и бил им по лицу Батурина. Он услышал легкий и свежий запах ее платья.

Нелидова наклонилась и крикнула:

- Вы с ума сошли, вас снесет! Идите в кают-компанию, там никого нет. Смотрите, что творится!

- Полный шторм! - крикнул в ответ Батурин.- Чудесно! Как вы думаете, дойдем до Новороссийска?

- Не знаю... Не все ли равно? Подвиньтесь, я сяду. В каюте мне страшно.

Берг и Глан проснулись. Нелидова села между Бергом и Батуриным, и они закрыли ее полами пальто. Она сильно вздрагивала. Пробежал матрос с мокрым плащом, наклонился и крикнул:

- Эй, пассажиры, смывайтесь в каюту,- зальет!

Берг пошевелился.

- Не надо,- сказала Нелидова.- Посидим еще. Спать все равно не будем.

Шторм гремел и надвигался с востока стеной, закрывая звезды.

- Не смотрите на восток,- посоветовал Берг Нелидовой,- страшно. Смотрите на палубу, на нас, на свои руки, вообще на простые и знакомые вещи,- будет легче. Глотайте воздух, иначе укачаетесь.

Так они сидели тесно и тихо, изредка перекидываясь словами, потом сразу вздрогнули: сквозь рев шторма доносились странные оборванные звуки. Глан пел незнакомую песню:

Уходят в море корабли,

Пылают крылья,

В огне заката крылья-паруса...

А на берег блистающею пылью

Ложится-падает вечерняя роса.

- Вот сумасшедший,- прошептал Берг, но сразу стало спокойнее; человек поет: значит, шторм не так страшен, как кажется. Глан пел тонким печальным тенором.

Ветер засвистел в снастях с нарастающей яростью, испуганные звезды скачками понеслись к горизонту. Голос Глана сорвало, унесло в ночь, и пушечным ударом на пароход обрушилась водяная гора. Шторм крепчал.

- Пойдем, смоет.- Батурин встал, качнулся и схватил Нелидову за плечо.