Блин – секретный агент

В особняке крутили «техно», а такую музыку не ставят, чтобы просто послушать. Там, по совести говоря, нечего слушать – никакой мелодии, одни ритмы. Это музыка для ног. Под нее обязательно нужно прыгать и визжать, иначе и связываться нет смысла. Люди в особняке так и делали. Было слышно, как они с грохотом подпрыгивают, визжат и аплодируют, если грохот получался особенно громкий.

– Группа «Свистящие», – определила Ирка. – Дрянь музычка, для умственно отсталых.

Голос у нее был завистливый.

– Вот видишь, а ты не хотела ехать. Всюду жизнь, Ирка, – бодро сказал Блинков-младший. – Завтра познакомимся с местной молодежью…

– А чего откладывать? Пойдем прямо сейчас! – подхватила Ирка. – Погоди, я только папины сапоги надену и выпрошу у бабки ватник пострашней… Митек, на тебя уже действует благодатный сельский воздух. Ты становишься бараном, скоро сенца запросишь.

– Не понял! – повысил голос Блинков-младший, хотя все уже понял.

Ну, конечно, их не ждут в особняке с распростертыми объятиями. Там живут очень богатые люди, а это довольно нервная публика. Они справедливо считают, что многие хотят их обворовать. Ведь самые опасные преступные группировки на своих джипах «Лендкрузерах», с мобильными телефонами и автоматами, не станут, к примеру, тырить белье с веревки. Они охотятся за богатыми людьми. Могут заслать к ним своего наводчика под видом случайного знакомого или монтера. А когда все разузнают – бац, и обворуют дом. А может, украдут сына или дочку богача, чтобы потребовать выкуп. Поэтому богатые очень подозрительно относятся к посторонним.

Так что правильно Ирка обозвала Блинкова-младшего бараном. Не видать им дискотеки в особняке под медной крышей. Хотя за «барана» стоило бы съездить ей по шее. Раньше Блинков-младший делал это запросто и не считал несправедливым, потому что Ирка могла дать сдачи. Но последнее время у него рука на Ирку не поднималась. В самом прямом смысле: его ударная левая будто чугуном наливалась. Тащишь ее, тащишь, как мамину пудовую гирю, – а результат плачевный: рука так и норовит не стукнуть Ирку, а погладить. Короче, мужчины о таких делах не треплются. Кто переживал это, тот поймет Блинкова-младшего, а у кого нос не дорос, тому ничего не объяснишь.

– Ну и плюнь. Подумаешь, танцы-шманцы, – утешил он Ирку и решил сменить опасную тему. – А странный этот Николай.

– Да ничего в нем странного нет, – с досадой сказала Ирка, – разве что язык без костей. Я его сто лет знаю, еще с тех пор, как он водителем был у папы. Вечно у него шуточки, а в этот раз он сам себя переплюнул. Тамбовский волк ему товарищ!..

– Значит, Николай ведет себя не как обычно? – поймал ее на слове Блинков-младший.

– Обычно рядом папа, а при нем не больно-то пошутишь… Ты что, Митек, вообразил себя секретным агентом? – поинтересовалась Ирка таким ехидным тоном, что Блинков-младший решил помалкивать.

Вернулся Николай и сообщил:

– Так и есть, упала. Совсем одряхлела старушонка, в чем только душа держится. Эх, давно забрал бы я ее в Москву, а она упрямится. Может, говорит, последнее лето живу я на свете, проститься хочу с родимым домом.

Почему-то голос у него был совсем не грустный.

Блинков-младший с Иркой взяли свои рюкзаки и пошли знакомиться с одряхлевшей старушонкой.

Глава 4 Полицейская бабуля

Домик был поделен пополам стеной из коричневых от старости бревен. Блинков-младший догадался, что это и есть изба-пятистенка, о которой он слышал в одном рассказе по радио и не мог сообразить, почему она «пятистенка» – пятиугольная, что ли? А оказалось, что пятая стена внутри, только и всего.

В первой комнате была печка, посудная полка, стол и шкаф с мутным зеркалом, во второй – другая сторона печки, этажерка с тремя книжками и кровать. Бабушка Николая лежала на этой кровати, до подбородка накрытая одеялом, и тяжело дышала. Лицо у нее было красное и потное, как у человека, только что поднявшегося на высокую гору.

К ужасу Ирки, сбылись ее самые мрачные предчувствия: ни телевизора, ни телефона в доме не оказалось. На подоконнике стоял жалкий транзистор. А под потолком, на крюке, висела нелепая в старушечьем обиходе вещь: туго набитый брезентовый мешок.

Блинков-младший сразу же сообразил, что на мешке отрабатывал удары какой-нибудь каратист или боксер. Другого применения ему выдумать было невозможно. Ну а раз так, то ясно, почему старушке понадобилась их с Иркой помощь в конце лета. Раньше у нее кто-то жил – Николай или какой-нибудь дачник. А потом у него кончился отпуск, и бабушка осталась одна.

Молчание затянулось. То ли старушка изучала ночных гостей, то ли еще не пришла в себя после того, как упала.

– Смотрите, Мария Петровна, каких я вам постояльцев привез! – сказал Николай таким ненатурально бодрым голосом, что булыжник прослезился бы от жалости. Сразу стало ясно: совсем плоха Мария Петровна, а любящий внук хочет ее подбодрить.

Несчастная улыбнулась и сказала, строго глядя на внука:

– Колюшка – моя гордость. Подумать только: дослужился до младшего лейтенанта, и до сих пор со мной на «вы»!