Блин и неуловимые киллеры

– На вид не старше двадцати пяти лет, рост ниже меня, когда он сидит, а я стою, толстого телосложения, мордастый, волосы русые, короткие, на пальце перстень – вот такенная «гайка» – и еще кожаное пальто! Да, и кличка у него – Большой. Но лучше бы я сам его показал.

– В следующий раз, – отрезала мама. – Глаза какого цвета?

– Не помню, – признался Блинков-младший.

– А уши?

Уши Митек запомнил хорошо, потому что в начале их разговора смотрящий сидел к нему затылком.

– Красноватые, – с уверенностью ответил он. – Без шапки, наверное, ходит.

Мама отвернулась и прыснула в нос. Уши у нее тоже стали красноватые.

– Я спрашивала про форму, – сказала она серьезным тоном.

Блинков-младший понял, что сморозил ерунду. Ладно, а какие все-таки уши у смотрящего? Он отлично их помнил, но не мог описать.

– Например, у тебя треугольные, малые, прижатые, – подсказала мама.

Ощупывая для сравнения свои уши, Блинков-младший сказал:

– Круглые, побольше моих и лопоухие.

Они шли мимо школы. Еще пять минут – и метро; еще полчаса – и мама схватится с верзилой смотрящим. Она скорее всего даже не достанет пистолет из сумочки. Когда вокруг много народу, оперативники не стреляют, чтобы не задеть пулей случайного прохожего.

– Мам, ты сама его будешь брать? – спросил Блинков-младший.

– Много чести для такой шпаны, чтобы его подполковник брал, – фыркнула мама. – Ты что думаешь, единственный сын, маме не терпится погеройствовать? Я к себе в контрразведку еду, а смотрящего возьмут и без меня. Он и нужен-то минут на пять, пока не расколется. Трясанут его, узнают, где живет Никита, и отпустят.

– Отпустят?! – удивился Блинков-младший. – Он же преступник!

– Мы контрразведка, – ответила мама. – А таким жульем пускай вон Васечка занимается. Смотрящий он! Если хочешь знать, в уголовном мире смотрящий – это величина, как начальник отделения милиции, только наоборот. Он сам деньги не собирает. А этот Большой – в лучшем случае бригадир… Ну и как, единственный сын, понравилась тебе жизнь попрошаек? Не сеют, не пашут…

– Противно, – сказал Блинков-младший. – Люди от души деньги дают, а они… Неужели никто об этом не знает?

– Знают. Профессиональному нищенству сотни лет, а скорее даже тысячи! Думаешь, ты первый раскрыл, что нищие – обманщики?

– Все?

– В какой-то степени все. Не каждый ногу поджимает, но каждый, кроме совсем немощных, мог бы найти себе работу. Разве трудно сидеть на домашнем телефоне, звонки принимать? А таких работ полно.

– А почему тогда по телевизору говорят: безработица, безработица?

– Безработица для специалистов, – объяснила мама. – Если закроют папин Ботанический сад, он же не пойдет в грузчики, а будет искать работу для кандидата ботанических наук. Вот и получится, что где-то пустует место грузчика, а ботаник сидит без работы… Хотя наш папа долго не просидит. Он может быть преподавателем в институте или агрономом. В конце концов, может цветы выращивать на продажу. Он только одного не может: жить за чужой счет.

– Мам, я не понял, ты кого воспитываешь? – удивился Блинков-младший. – Если меня, то я все понимаю.

– Да никого, – сказала мама. – Просто обидно, когда взрослые дармоеды втягивают ребят. Этот Витька задаром получает деньги на развлечения, которые тебе достаются не каждый день. Скорее всего он считает себя очень умным. А на самом деле…

Мама вдруг замолчала. До метро оставалось две минуты хода, а она свернула во двор и села на скамейку.

– Что с тобой? – спросил Блинков-младший.

– Ничего особенного, Митек. Могу я попудрить нос?

И мама действительно начала пудрить нос. Но Блинкова-младшего было невозможно провести такими штучками. Ему сразу стало ясно, что мама наблюдает за кем-то в зеркальце пудреницы!

– Не оборачивайся, – убирая пудреницу, сказала мама. И – клац-клац – взвела пистолет в сумочке. – Митек, беги домой, позвони майору Василенко и скажи, что меня ведут. Передай, что я ему назначаю свидание через полчаса на Пушкинской площади, у памятника. Он знает, что делать.

Блинков-младший вскочил, но мама остановила его.

– Митек, ты должен уйти как ни в чем не бывало. Веди себя естественно, не озирайся и не задерживайся взглядом на прохожих. Лучше всего найди себе какое-нибудь занятие. Вон, видишь, банка из-под пива? Иди и пинай. И они расстались.

Глядя вслед уходящей в метро маме, Блинков-младший вдруг почувствовал себя ужасно одиноким и беззащитным. Он не боялся, что человек, следивший за мамой (конечно же, преступник!), нападет на него. Он боялся сорвать ей оперативное мероприятие.

Оказалось, что вести себя естественно – очень тяжелая задача.

Мама не велела глазеть на прохожих. Опустить голову? Но это неестественно – идти, глядя под ноги, как будто тебе сто лет в обед и ты боишься упасть. Все-таки смотреть по сторонам? Но тогда рискуешь столкнуться взглядом с преследователем. Он поймет, что раскрыт, и уйдет, избежав ловушки, которую приготовит ему на Пушкинской майор Василенко.

Пивная банка оказалась спасением. Какое-никакое, а занятие. Пиная ее, Блинков-младший дошел до угла дома и там не выдержал, обернулся.