Блин и неуловимые киллеры

О покушении на подполковника Иванченко писали десятки раз – сначала в заметках, которые можно было бы накрыть спичечным коробком, потом в статьях на всю газетную страницу. Но чем больше проходило времени, тем короче становились сообщения и тем реже они попадались. Известные подробности были давно пересказаны, свидетелей преступления найти не удалось, и журналистам стало не о чем писать. Въедливая Ирка докопалась до совсем крохотной заметки от пятого августа. «Вчера из госпиталя МВД был выписан сотрудник УБОП подполковник милиции Иванченко, получивший тяжелое ранение в голову три месяца назад. Покушавшиеся на его жизнь до сих пор не найдены».

В других газетах не было даже этого. Стало ясно, что ничего нового Блинков-младший с Иркой не узнают.

За окном смеркалось.

– Здесь есть ксерокс, – сказала Ирка.

Иногда Блинков-младший понимал больше, чем она говорила, и сейчас был именно такой случай. «Здесь есть ксерокс» означало: «Я знаю, что ты будешь продолжать расследование и тебе понадобятся эти газеты. Видишь, я готова помочь».

– Спасибо, – сказал он, – завтра приду. Я все деньги проел.

– У меня есть. Это ты свои заработанные потратил, а я еще ни доллара не тронула.

– Думаешь, здесь примут доллары?

– А что мы, не в России, что ли? – фыркнула Ирка. – Уговорю!

Доллары у нее приняли – страшно подумать, десять. Зато переплели все копии: наложили на стопку спереди и сзади прозрачный пластик, пробили по краю специальной машинкой и прошили пластмассовой пружиной. Получился целый журнал толщиной с палец.

Ирка довольно улыбалась, а когда Блинков-младший заикнулся, что понемногу отдаст ей деньги, опять сказала «дурак». За сегодняшний день это был уже третий «дурак». Не такой круглый, как первый, не такой нежный, как второй, а серединка наполовинку.

Глава X. ГЕНИЙ СЫСКА

Из кухни пахло чем-то вкусненьким – похоже, домашним тортом. Имея таких занятых родителей, на тортах не растолстеешь. Их пекли-то раза три-четыре в год, по большим праздникам. Митек разделся и пошел на кухню. Он уже догадывался, по какому поводу веселье, но запретил себе об этом думать, чтобы в случае чего не разочаровываться.

На кухне торта не было. Родителей тоже. В воздухе еще стоял пахучий жар от духовки.

Он заглянул в комнату родителей – темно, пусто. Зашел к себе – темно и…

– Сюрприз! – в два голоса закричали папа с мамой, и вспыхнул свет.

Облитый глазурью шоколадный тортик стоял на его письменном столе. Посередине, как именинная свечка, торчал блестящий патрон.

– Торт от меня с папой, – объявила мама, – а патрон от Пал Петровича. Он потрясен твоими оперативными способностями.

– Ну уж! – польщенно сказал Блинков-младший и взял патрон с глянцевой корочки торта. К донышку гильзы прилипло немного глазури. Он облизал. Капсюль оказался пробитым. – Пустой…

– Конечно. Станешь настоящим сыскарем – получишь и патроны, и пистолет. Но другого такого у тебя никогда не будет.

– Почему? – Блинков-младший присмотрелся к патрону. Он был не такой, как в мамином пистолете Стечкина.

– Во-вторых, потому, что этот патрон – от «ТТ», а он давно снят с вооружения. А во-первых, Пал Петрович оставил на нем дарственную надпись.

– Где? – Блинков-младший вертел патрон в пальцах. По всей его длине от донышка гильзы до кончика пули шла широкая грубая царапина. И – больше ничего.

Папа с загадочным видом достал из-под стола десятикратную ботаническую лупу, больше похожую на микроскоп. Митек сунул под нее патрон и нагнулся к окулярам. Царапина распалась на крохотные буквы: «Гению сыска Дмитрию Блинкову от восторженного поклонника».

– Делать ему было нечего, – буркнул гений сыска. Грудь почему-то сама собой выпячивалась вперед.

– Пал Петрович очень переживает, – пояснила мама. – Ему приходилось работать с Иванченко по одному делу. Он же не всегда был экспертом. Когда-то в сыске блистал!

– А потом? – заинтересовался Блинков-младший.

– Сорвался с крыши. У него каждая косточка в ногах собрана из осколков.

Блинков-младший вспомнил странную походку эксперта. А он-то посмеивался про себя: из штанов выпрыгивает Пал Петрович…

– Мам, – спросил он, – а почему такое внимание к Иванченко? То есть я понимаю, его жалко. Но в милиционеров стреляют каждый день, и газеты не всегда про это пишут. А тут было в библиотеке пять газет, и во всех – про него.

Мама не отвечала. Блинков-младший никогда не видел, чтобы у нее было такое растерянное лицо. Ведь она контрразведчица. Она умеет показывать только то, что хочет. Веселье, например. Иногда строгость, а растерянность – никогда. А сейчас хладнокровная контрразведчица куда-то подевалась, и на него испуганно смотрела просто мама.