Блин – гроза наркобандитов

– Ну вот, – бармалейским голосом сказал кто-то у него за спиной. – Вот мы и встретились, Дмитрий Блинков!

Блинков-младший медленно обернулся. В двух шагах от лодки стоял по колено в воде не кто иной, как мистер Силкин дядя Миша!

Вид у мистера Силкина был такой, как будто по нему прошлись граблями: одежда располосована в лохмотья, лицо исцарапанное и красное, как антрекот. Это он успел сгореть на солнце. При всем при том мистер Силкин довольно улыбался. Симпатичности это ему не добавляло.

Лодка прочно сидела носом на отмели. Столкнуть ее и удрать Блинков-младший не успел бы. Мистер Силкин подошел совсем близко и голодными глазами смотрел на консервы.

– А где твоя подружка? – спросил он без особого любопытства.

– Там осталась, – неопределенно махнул рукой Блинков-младший.

Мистер Силкин не слушал. Цапнув из лодки банку ветчины, он торопливо сорвал с нее крышку и запустил в банку пальцы.

– Поплыли, а то вода спадает, – сказал Блинков-младший, перебираясь к мотору. – Оттолкните.

Обе руки у мистера Силкина были заняты ветчиной. В правой он держал банку, в левой – здоровенный шмат с трясущимся желе, и уже нацелился откусить от этого шмата как можно больше. Мысли у мистера Силкина тоже были заняты ветчиной, поэтому он поддался на уловку Блинкова-младшего, как первоклашка. Уперся ногой в нос лодки, толкнул раз, толкнул два, а на третий Блинков-младший дал задний ход!

Лодка сползла с отмели, а мистер Силкин не заметил, он в этот момент всей душой тянулся к ветчине. И еще раз толкнул ногой то место, где только что была лодка. Со стороны могло показаться, что мистер Силкин валяет дурака: пнул пустой воздух, закачался (а рука тянет ко рту ветчину и физиономия блаженная), не удержал равновесие и плашмя рухнул в воду.

Блинков-младший, сдав лодку задним ходом, разворачивался на середине протоки. Надо было вернуться за Иркой, а потом как-то прорываться мимо мистера Силкина вниз по течению.

– Не спеши! – крикнул вслед ему мистер Силкин, он сидел по шею в воде, подняв над головой шмат ветчины и банку. – Не спеши, Дмитрий Блинков! Тебе не к кому спешить, твой папа разбился на вертолете!

Глава XV Нет, это неправда!

Папа, тихий папа в очках, не было на свете человека вежливее тебя. В самых скандальных случаях, когда другие люди, даже воспитанные, срывались и говорили «Дурак!», ты говорил: «Мне кажется, вы не все поняли». Вместо «Отвяжись!» ты говорил: «Ваш вопрос ниже уровня полемики» – и замолкал, и, если мог, уходил от приставалы. Мама, случалось, ругала тебя за такие манеры. Она это называла виктимным поведением. Попросту говоря, ты вел себя так, что всем казалось, будто бы тебя легко обидеть. Хотя на самом деле, ради справедливости добавляла мама, с папы где сядешь, там и слезешь. Так оно и было.

Однажды Блинков-младший сам видел, как ты расправился в троллейбусе со здоровенным хулиганом. Ты просто поднял его, как мешок, за шиворот и за брючный ремень и громовым голосом потребовал остановить троллейбус. Водитель послушался, что само по себе можно считать маленьким чудом. Пока он тормозил, а изумленный хулиган тряпкой висел у тебя в руках, ты направо и налево извинялся перед пассажирами. «Я прибегаю к насилию только потому, что исчерпал другие средства убеждения», – сообщил ты, выбросил хулигана в открывшуюся дверь и забыл о нем прежде, чем троллейбус поехал дальше.

Знакомые женщины завидовали маме, что у нее такой удобный в домашнем хозяйстве муж, который ест что дают, носит что купили и не ругается из-за того, что мама все время готовит один и тот же борщ в скороварке. Все правда: ты считал такие вещи ерундой, на которую не стоит отвлекаться. Но соседки не знали, что у тебя в жизни были главные вещи, которых ты не уступал никому.

Они не знали, что когда тебе стал нужен компьютер, ты преспокойно продал свадебные серебряные ложки. Ни одна знакомая женщина не простила бы такого своему мужу, а мама даже не вздохнула по своим любимым ложкам. Она-то знала, что компьютер тебе нужен, чтобы работать дома, а работа – как раз та главная для тебя вещь, и тут уж спорить бесполезно, ты все равно поступишь по-своему.

Над тобой посмеивались все, кому не лень, и ты сам над собой посмеивался. Жена-контрразведчица и муж-ботаник, добрый такой рохля – очень смешно. Эти самые «все, кому не лень» понятия не имели, что на своей ботанической работе ты погибал от жажды в пустыне, тонул в болотах и как-то раз двести километров нес по тайге своего напарника, который сломал ногу.

Они понятия не имели, что ты воевал в Афганистане.

Ты не любил об этом рассказывать, а если спрашивали, отшучивался, что служил в ботанических войсках и всю свою службу прособирал гербарии.