Блик

Тем временем его прежние заявления становятся моей мантрой, которая ожесточает сердце, подкрепляет мои страхи, усиливает желание скрыться навсегда от этого мира.

Людям нельзя доверять.

Единственный человек, которому я могу доверять, – это он.

И я даю себе зарок, что отныне и впредь буду верить ему одному. Всегда буду во всем ему доверять, потому как он знает, что для меня лучше. Он всегда прав.

С меня хватит мерзости этого мира, и я хочу, чтобы он уберег меня от него.

От всего.

Глава 9

Аурен

Меня будит легкое прикосновение шелковистых кончиков к припухшей щеке.

Открыв глаза, я вижу, как мои ленты вытягиваются, свиваются, медленно вокруг меня оборачиваются, словно проверяя, насколько они еще чувствительны. Я улыбаюсь их мягкому золотому свечению и тут же замечаю, что они выглядят и чувствуют себя гораздо лучше. На самом деле я могу ими двигать, даже не поморщившись.

Я осторожно сажусь, придерживая меха, потому что предрассветный утренний холод пронизывает до самых костей. Угли давно превратились в остывший пепел, и в палатке стало темно. Я вижу растянувшегося на мехах и скрытого в тени командира, который дышит тихо и ровно.

Неудивительно, что командир еще спит, ведь солнце пока не взошло. Но во время сна, без этой гнетущей силы, без сурового оскала… он кажется другим. Не таким грозным.

Ловлю себя на том, что рассматриваю его, изучаю ровные черты лица. Любопытно, какими бы оказались на ощупь серебристые чешуйки на его скулах, если бы я к ним притронулась? Интересно, больно ли ему так надолго прятать шипы под кожей или же он этого вовсе не чувствует?

Но больше всего меня волнует, какая магическая сила течет по его венам. Его могущество безгранично и безжалостно. Я это чувствую.

Похоже, его сила и есть та причина, почему король Ревингер орудует им как молотом. Да где вообще нашел его король? Как ему удается скрывать правду от подданных?

Неужели люди настолько довольствуются своим невежеством, что верят каждой лжи, которой он их пичкает, несмотря на правду, что они видят перед глазами? А может, дело не в невежестве. Может, причина всего лишь… в страхе. Они даже не хотят думать об ином выборе. Ведь это добавило бы им тревог, стало бы трудно засыпать по ночам.

Быть может, невежество не порок, а отсрочка. А отсрочка невежества – то, что я неоднократно делала и сама.

Командир Рип издает во сне низкий и рокочущий звук, похожий на далекое землетрясение, движение плит, которые я почти ощущаю под нетвердыми ногами.

Вчера вечером он ко мне не притронулся.

Даже пока я, выбившись из сил, спала, он ни разу не попытался воспользоваться случаем, даже не вставал со своей койки. Меня не посадили на цепь, за мной не следили и боль мне не причиняли. Рипа даже не волновало, что я могу что-нибудь ему сделать, пока он спит.

Став его пленницей… я получила то, чего не ждала. Это скорее игры разума, чем физическое принуждение. Вопросы, преследующие определенную цель, а не туманные угрозы.

Я ни на йоту им не верю.

Одна из лент вьется перед моим лицом, явно приказывая браться за дело. Я в шутку отбиваюсь от нее, осторожно привстаю с мехов и тихонько поднимаюсь на ноги.

Стоит мне встать, и я чувствую, как ноет тело, болит ушибленный бок, но плечо уже начало заживать, так что, похоже, мазь Ходжата действительно помогла. Тонизирующее средство тоже, несомненно, подсобило, поскольку чувствую я себя гораздо лучше вчерашнего, хотя боль еще ощущается.

Без меха я тут же замерзаю, кожа покрывается мурашками. Хотела бы я снова нырнуть в теплую койку, однако снимаю со столба платье и надеваю его через голову.

Я одеваюсь быстро и тихо при помощи лент. Мне становится гораздо спокойнее, что им стало намного лучше после всего одной ночи отдыха. Поглядывая одним глазком на командира, я надеваю чулки и ботинки, хватаю перчатки и натягиваю их почти до локтей, а потом набрасываю и пальто.

Заплетаю волосы в простую косу, наспех прячу в капюшоне и затем натягиваю его на голову. Ленты проскальзывают под пальто и оборачиваются вокруг торса свободными, но надежными петлями, утепляя еще одним слоем.

Крадусь на цыпочках к выходу и, бросив напоследок взгляд на командира, выхожу. Сомневаюсь, что спит он крепко, а я не хочу, чтобы меня поймали сбегающей до рассвета.

Стоит оказаться на воздухе, как перехватывает дыхание от лютого холода, встретившего меня, как пустая постель – отсутствующего любовника.

Хрустя ботинками по утрамбованному снегу, я направляюсь к отхожему месту, пока в небе разливается рассвет, окрашивающий его бледной серостью.