Блеск клинка

— Когда «Святая Евлалия» вернется на Восток, ты будешь на борту. Если ты обнаружишь трапезундца, то несомненно обнаружишь и француза, обманывающего короля. И меня, конечно. Я наделю тебя полномочиями, которые позволят тебе действовать свободно, не привлекая к себе слишком большого внимания. У тебя хорошая голова, Пьер. Она тебе потребуется. Возможно, тебе потребуется и сила, которая стяжала тебе дурную славу в Руане.

— В самом деле? — восхищенно воскликнул Бернар. — Я и не знал, что доблесть господина Пьера уже ввергла его в неприятности. С властями? Без сомнения, без сомнения! Как поразительно! Пьер, конечно, никогда ничего не рассказывает. Ты дезертировал, Пьер? Устроил засаду рыцарю или похитил девицу, а то и двух девиц? Они пышно расцветают в его объятиях, милорд.

— О, прекрати, де Кози! — сказал министр, немного посмеявшись, в то время как Пьер вспыхнул от злости. — В этом нет ничего романтического. Твое галантное воображение опять завело тебя не туда. Просто кое-кто в Руане подозревает, что Пьер мог пробить человеку голову кулаками.

— О Боже! — воскликнул Бернар. — Это на него похоже. Плохо дело, Пьер. Теперь они повесят тебя.

— Я не делал этого, сэр, — возразил Пьер.

Бернар покачал головой:

— Луизе это очень не понравится. Насколько я знаю, она отзывалась о тебе доброжелательно, когда наш благородный господин посетил их семью в Руане. Бедный Пьер!

— На твоем месте, — улыбнулся Жак Кер, — я бы поостерегся столкнуться с де Кози в качестве одного из судей. Бернар, это просто удивительно, насколько приближающийся визит твоего родственника и его привлекательных дочерей оживил тебя! Ты с каждым днем становишься моложе и стройнее.

— О, я слежу за собой, милорд. Упражнения, тяжелая работа, режим… — Бернар расправил камзол на уютном животике и самодовольно заложил белые, хорошо ухоженные руки за пояс, украшенный драгоценными камнями. Он был доволен, что беседа приняла менее серьезный характер. Серьезные проблемы всегда утомляли его.

— Пожалуй, на сегодня все, Пьер, — сказал Кер. — Теперь тебе нужно отдохнуть, потому что завтра предстоит разгружать «Леди».

— Милорд министр, — произнес Пьер, вставая. — Я взволнован этой честью. Обещаю, что я не подведу вас, пока я жив. Жаль, что я не изучал греческий язык.

— Здесь нет преподавателей греческого, даже в университете, Пьер. В любом случае за месяц ты его не выучишь. Тебе придется обходиться знанием турецкого и латыни.

Де Кози тоже собрался уходить.

— Я проинструктирую его, — предложил он. — Я запомнил некоторые необычные словечки, услышанные от моряков! — Они поклонились и покинули министра. Жак Кер хмуро посмотрел на драгоценности, рассыпавшиеся по полированной поверхности стола. В первый раз в жизни он испытывал отвращение при виде больших ценностей.

— Пьер, — произнес де Кози в холле, — ты очень счастливый юноша. Женщины Трапезунда! Все знают, что император откупается от нападений турок дочерями своих вельмож. Это самые прелестные создания в христианском мире. Подожди-ка, Трапезунд ведь христианский город?

— Они восточные христиане, — ответил Пьер, — но кажется теперь они счастливо объединились с Римской церковью.

— Конечно, — сказал Бернар, — теперь я вспомнил. Министр, очевидно, очень доверяет тебе, Пьер. Он не упомянул об этом, но ни одна живая душа не должна знать о нашем разговоре. Спокойной ночи, Пьер.

— Я буду очень осторожен, — ответил Пьер. — Спокойной ночи, сэр.

Молодая Луна давно скрылась за горизонтом. Пьер слегка поежился, вспомнив о галлюцинациях лоцмана. Он помолился за турка, надеясь, что его душа займет подобающее место, как с уверенностью сказал министр. Он постучал в дверь своей гостиницы, которая была закрыта. Команды кораблей не отдыхают после плавания в гостиницах, управляемых столь строгими и благочестивыми владельцами, как этот, которого все звали Монахом.

Внутри в темноте раздались шарканье и ворчанье, и через несколько минут владелец гостиницы открыл маленькое зарешеченное окошечко в двери и посветил дешевой сальной свечой.

— Ступай прочь, — сказал он, — и не мешай мне предаваться размышлениям. Дом закрыт.

— Впусти меня, Монах, — попросил Пьер, которого забавлял фанатизм старика. — Это я, Пьер, — и он пододвинулся к окошечку, чтобы его лицо можно было различить.

— От тебя пахнет вином, Пьер. Ты становишься похож на других. — Ключ заскрежетал в двери. — На этот раз я тебя пущу, но будь уверен: если ты еще раз придешь так поздно, можешь отправляться жить в другое место. Где ты пропадал? По-моему, ты едва держишься на ногах.

— Ну хватит, Монах. Сейчас всего лишь полночь. Ты содержатель гостиницы или монастыря? Один из членов команды «Леди» умер сегодня вечером.

— Сожалею, — произнес хозяин. — Как его имя? Я помолюсь за него.

— Он был лоцманом. Его звали Илдерим.

— Илдерим? Никогда не слышал о нем. Конечно, судовые команды не часто посещают мое почтенное заведение. Илдерим языческое имя. Я не стану молиться за язычника.

— Этот Илдерим был христианином, — возразил Пьер, — и без сомнения твоя молитва пойдет ему на пользу.