Блеск и нищета инстаграма

– Движется со скрипом, – сказал Степан, – когда заведешь инстаграм, я сразу подпишусь на тебя. Кстати, самолет лучше нанимать у Ромы.

– Самолет? Какой? – удивилась я.

– Частный борт, – уточнил супруг, – у Сивкова самые выгодные условия, тебя он вообще бесплатно пустит. В свое время я Романа из большой неприятности вытащил. Бесплатная аренда его самолета пустяк на фоне беды, из которой я его выручил.

Я окончательно перестала что-либо понимать.

– Самолет? Частный рейс? Зачем он нам? Мы прекрасно летаем в экономклассе.

Степан рассмеялся.

– Вилка, ты не в теме, приеду, расскажу правду.

– О ком? Или о чем? – изумилась я.

– О блеске и нищете инстаграма, – сказал Степан, и связь прервалась.

Я ощутила себя дикарем, в руки которого попал айфон. Блеск и нищета инстаграма? Французский писатель Оноре де Бальзак написал роман «Блеск и нищета куртизанок». Я и не предполагала, что Степан знает это произведение, сейчас, увы, незаслуженно забытое.

Впереди мелькнула вывеска: «Еда на любой вкус». Я вспомнила, что в холодильнике у меня ничего нет, и решила купить продукты.

Несколько лет назад я, плохая хозяйка, наняла помощницу Катю Филимонову. Домработница моя человек со странностями, но разве сейчас встретишь стопроцентно нормальных людей? А у Кати мало недостатков, зато тьма достоинств. С появлением Филимоновой я перестала ходить за продуктами, потому что у Кати везде есть знакомые. Овощи-фрукты она покупает у Танечки, сухофрукты-орехи у Светочки, мясо у Валечки, творог-сметану у Ниночки… Танечка, Светочка, Валечка, Ниночка и еще с десяток их подруг торгуют на рынке. Не надо обольщаться, все упомянутые дамы с милой улыбкой подсунут незнакомому покупателю залежалый товар и продадут килограмм творога, который на домашних весах потянет на восемьсот граммов. Но для своих постоянных клиентов тетушки в лепешку разобьются, переберут ящик помидоров, чтобы выбрать им самые спелые, не помятые томаты.

Я припарковалась, вошла в супермаркет и начала бродить между прилавками и холодильниками. В какой-то момент в ногу мне ткнулась швабра, пришлось сделать шаг в сторону.

– Простите, я случайно вас задела, – извинилась уборщица, полная блондинка в сером халате.

Я когда-то сама мыла полы, чтобы заработать на жизнь, и хорошо знаю: нельзя обижать того, кто стоит ниже тебя по социальной лестнице. Он такой же человек, как ты, просто ему не повезло получить образование, и Господь никакого таланта не дал.

Я улыбнулась.

– Сама виновата, иду, разинув рот, ничего и никого вокруг не вижу.

– Вилка? – вдруг с удивлением воскликнула женщина. – Виола Тараканова? Простите, если я ошиблась.

– Верно, – кивнула я. – Мы знакомы?

Поломойка оперлась на швабру.

– Я читаю твои книги. Ничего так, иногда даже интересно. И по телевизору тебя вижу. Хорошо, что ты вылезла из дерьма.

Я внимательно посмотрела на уборщицу.

Те, кто любит детективы, обращаются ко мне – Арина. Виола я для всех остальных, а Вилка только для близких друзей и знакомых. Откуда посторонней женщине известно мое домашнее прозвище?

– Гадаешь, где мы встречались? – рассмеялась незнакомка. – Раису Ивановну помнишь? Казаноскину.

У меня в ушах незамедлительно зазвучал противный голос: «Тараканова! Виола! Только дворничиха могла так красиво ребенка обозвать! Виола! Анекдот прямо! Принцесса помойки. Опять ворон на уроке считаешь? Судьба тебе умереть в придорожной канаве, лентяйка!»

– Раису Ивановну помнишь? – повторила техничка.

– Если вы имеете в виду учительницу русского языка и литературы, то очень смутно, – ответила я, – простите, я тороплюсь.

– Лиза Мышатина, – сказала вдруг тетка. – Ее ты тоже забыла?

– Нет, – удивилась я, – девочка училась в нашем классе. Она сидела за мной, и…

Я быстро прикусила язык. Не стоит говорить, что Елизавета, чей отец работал дипломатом, а мама была светской львицей, считалась звездой класса и постоянно издевалась надо мной. Девочка из богатой семьи смеялась над моими старыми туфлями, обзывала меня оборванкой, тыкала мне во время уроков карандашом в спину и шептала:

– Массаж для бедных.

Один раз я не выдержала и поколотила обидчицу. Учительница отвела меня к директору, а я честно рассказала, по какой причине наподдала от души Мышатиной. Зинаида Семеновна выслушала меня, увидела на моей школьной форме следы карандашного грифеля и велела:

– Иди в класс.

На следующий день Лиза в школу не пришла, она вернулась через неделю и с той поры вела себя тихо, больше меня не обижала.

– Мышатина Лиза это я, – произнесла поломойка.

– Так мы с ней одногодки, а вы выглядите намного старше, – от неожиданности ляпнула я.

– Отличный комплимент, – скривилась собеседница, – но, несмотря на то что я кажусь старухой, я твоя бывшая одноклассница.

Я внимательно посмотрела в лицо уборщицы и узнала глаза Лизы. Пришлось заставить себя произнести:

– Рада тебя видеть.

Елизавета взмахнула руками и упала спиной на пирамиду из упаковок бумажных полотенец. Я бросилась к ней.

– Тебе плохо?

Лицо Мышатиной посерело, она схватилась рукой за горло. Я невольно отметила, что у нее красивый маникюр, а на внутренней стороне запястья несколько ссадин.