Блеск

Вызванная качкой тошнота смешалась с головокружением, накрывавшим Диану всякий раз, когда внимание Генри сосредотачивалось на ней. Диана прильнула к нему и напомнила себе, что надо дышать. В голосе Генри слышались твердая решимость и сила, а также брезжило обещание, которого она ждала долгие месяцы.

— Я не могу и думать о возвращении к старому жизненному укладу, не после того, что мы с тобой пережили. Диана… Я всегда хотел только тебя. Тебя. Тебя я должен был назвать своей женой.

Тошнота утихла при слове «женой». Бодрящий морской воздух, наполняющий ноздри и холодящий уши, приносил с собой кристальную ясность. Нутро Дианы словно окатило патокой, и она ласково прошептала на ухо Генри:

— Когда-то ты подарил мне украшение с гравировкой «Моей невесте». И, знаешь, я подумала, что это всерьез.

— Да, я знаю.

Диана отвернулась от бортика, чтобы взглянуть на четкий профиль загорелого лица Генри. Кожа обветрилась, а яркий свет заставлял влюбленных щуриться.

— В любом случае, ничего не будет так, как прежде. Не сейчас, когда мы были вместе так далеко от дома. Не сейчас, когда я нашла тебя, одного солдата из тысяч, в чужом городе. Просто не сможет.

Генри покачал головой и печально вздохнул:

— Но у нас впереди так много сложностей.

Диана немного отвернулась от него, но продолжала смотреть ему в глаза, слегка скривив ротик. Прежде она никогда даже на секунду не видела Генри настолько неуверенным в себе, неспособным представить, что его ждет, особенно в отношении девушки, так мало познавшей любовь, как она. В свое время он перевернул её мир вверх дном, поскольку слыл известным распутником, а она была лишь на вторых ролях при сестре.

— Генри… — прошептала Диана самым ласковым голосом, на какой была способна, и сомкнула руки вокруг его талии.

— Да?  

— Ни ты, ни я не сможем вернуться. Ни в Гавану, ни в прежнюю жизнь, даже если захотим, — она осторожно подбирала слова, невольно приходившие ей на ум. — Сейчас мы не сможем влиться в высший свет Нью-Йорка, даже если попытаемся. Он таит много трудностей, но как суждения и неодобрение этих людей помешают нам видеться? Ведь мы, в конце концов, любим друг друга.

— Ди… — Генри снова с трудом сглотнул. На этот раз он проглотил грусть, и боль прежних поступков оставила лишь едва заметный отпечаток на его лице. — Я не хочу, чтобы ты была мне всего лишь любовницей.

Корабль покачивался на волнах, а на беленых досках нижней палубы двое солдат наблюдали за тем, как обнимаются влюбленные, словно намереваясь попытать счастья на борту. Но Диана никогда прежде не чувствовала себя увереннее, чем сейчас. Тошнота почти прошла, и теперь Диана знала, что выросла достаточно, чтобы внезапно и так ясно увидеть, что мужчины могут быть слабым полом. Даже такие парни как Генри в подобные минуты ударяются в сентиментальность, и Диана поняла, что сейчас именно ей придется быть смелой и выложить карты на стол. И она улыбнулась терпеливой улыбкой, начав говорить так, словно рассказывала ему сказку:

— Но так будет не всегда, как и всё прочее, и я не против быть любовницей, если буду твоей любовницей. — Они склонились друг к другу, соприкоснувшись лбами. Внезапно перспектива пожертвовать достоинством ради него, ради большой любви, показалась Диане героической. — Как я могу не хотеть стать твоей любовницей, когда так сильно тебя люблю?

Генри лишь кивнул. Их прижатые друг к другу головы покачивались в мерном ритме дыхания океана. Прямо за спиной Дианы пролетела чайка, и девушка удивилась, что они ещё так близко к земле. Вокруг простиралось зеленовато-серое море, и покидаемый влюбленными город заволокло плотными тучами, сквозь которые порой прорывались последние в тот день солнечные лучи. Или в любой день, если смотреть на эту картину глазами Генри и Дианы. Место, куда они держали путь, взгляды, которые неизбежно будут к ним прикованы, — пока что Диана не могла их себе представить. Она прижалась к Генри в этом срединном месте и поняла, что её крошечное сердце счастливо находиться там, где бьется прямо сейчас.

Глава 12

Элизабет,

Случилось самое чудесное и неожиданное событие. Твою сестру только что вернули под мой кров двое военных, приехавших сегодня с Кубы. Она, конечно, наказана, и ей не позволено выходить из дома и уходить с моих глаз. Я рассчитываю, что ты покажешь ей, как жестоко она ошибалась в своих суждениях. Вечером мы придем к тебе на ужин, и я хочу, чтобы ты повлияла на неё рассказом о печальных последствиях, к которым привели твои приключения вдали от дома.

Мама