Блейз Уиндхем

— Идемте, мадам! У нас есть другие дела. — Он поспешил через лужайку, не обращая внимания на изумленные взгляды и позы окружающих. Генрих почти волоком привел Блейз во дворец, в свои внутренние покои.

— В чем дело, милорд? — воскликнула Блейз, опасаясь; что чем-нибудь оскорбила его, и исполнилась страха за своих близких.

Генрих с треском захлопнул дверь.

— В чем дело, мадам? Это я вам сейчас объясню. Вы преследуете меня наяву и во сне! Я предлагаю вам любовь, а вы робеете! Я желаю вас, как ни одну женщину в мире, а вы отказываетесь! Я был терпелив, мадам, но мое терпение не безгранично. Я хочу вас, и вы будете моей! Здесь, и немедленно! — схватив Блейз в объятия, король страстно поцеловал ее, жадно впиваясь губами в ее губы.

Блейз попыталась оттолкнуть его, но он лишь усмехнулся:

— Нет, мадам, больше я не намерен мириться с вашими отказами! Ни за что! — Он подтащил Блейз к длинному дубовому столу, поставил к нему лицом и приказал:

— Наклонитесь, мадам, и положите ладони на стол.

— Милорд, умоляю вас… — начала было она, но Генрих резко оборвал ее:

— Только заговорите еще раз без позволения, мадам, и клянусь, я отдам вашего ребенка Тому Сеймуру. А теперь делайте, как ведено!

Блейз медленно положила ладони на стол и склонилась над ним. «Плакать нельзя, — молча предупредила она себя. — Жизнь Ниссы зависит от того, как я поступлю. Нельзя и отталкивать его: если он будет недоволен, пострадает моя дочь».

Король поднял ее тяжелые шелковые юбки и заправил их за пояс. Целая вечность прошла в молчании, пока Генрих разглядывал обнаженное тело Блейз, которому придавали еще более соблазнительный вид черные чулки, особенно темные рядом со сливочной белизной ее кожи.

— Расставь ноги, — приказал он. — Да, достаточно. А теперь опусти голову, Блейз, покажи, что ты покорна своему королю. Да, дорогая, вот так.

Блейз почувствовала, как он расшнуровывает ее лиф, грубо дергая шелковую ткань, и обхватывает ее руками, пробираясь к груди. Она подавила вздох. Король непослушными пальцами расстегнул панталоны, и его мужское достоинство, вздыбленное похотью, вырвалось на свободу.

Склонившись над Блейз, Генрих отвел в сторону волны ее волос и поцеловал в затылок.

— Знаешь ли ты, каким желанием пылает к тебе король, дорогая? Вожделение к тебе сводит меня с ума.

Блейз ощутила, как он крепко обхватил ее бедра большими ладонями, вдавливая пальцы в нежную плоть. Его достоинство, твердое и горячее, устремилось на поиски входа в ее лоно и наконец добилось успеха, бесцеремонно вонзившись в жертву.

Король застонал, проникая все глубже.

— Вот теперь моя птичка нашла дорогу в твое гнездышко!

Он задвигался в ней, нанося яростные удары, сила которых увеличивалась с каждой минутой. Когда его жажда стала невыносимой, он остановился, но не покинул ее. Склонившись над Блейз и придавив ее к столу, он потянулся и нашел ее нагие груди.

— Как я полюбил твои яблочки, дорогая, — прошептал он, играя ее сосками, пощипывая и прижимая их, дразня до тех пор, пока Блейз с удивлением не обнаружила, что ее тело отзывается на страстные ласки короля.

У нее приоткрылся рот, когда ее бедра, словно по собственной воле, начали прижиматься к его чреслам.

Генрих усмехнулся, понимая ее смущение. Его маленькая простушка и не подозревала, что даже тело воспитанной в строгих правилах женщины, стоит прикоснуться к нему опытной руке, начинает отзываться не только на ласки мужа. Он задвигал бедрами в такт движениям Блейз, не прекращая играть с ее грудью.

— О милорд! — пристыженно воскликнула Блейз, не в силах, сдержаться. — Каким чудом вы сделали это со мной?

— Древним чудом, происходящим между мужчиной и женщиной, дорогая, — отозвался он. — Черт возьми, какая же ты сладкая! Моему малышу еще никогда не доводилось бывать в таких горячих и узких ножнах! — И, более не сдерживаясь, он ускорил движения.

«Господи, — думала Блейз, — такого не может быть!

Это невозможно! Я веду себя с ним так, как будто это я с Эдмундом, но ведь я его не люблю! Как ему удалось сделать со мной такое?» Эмоции переставали подчиняться ей, как прежде отказалось подчиняться хрупкое и женственное тело.

Громадное копье короля глубоко вонзалось в нее, Блейз чувствовала, как приятная истома страсти начинает охватывать ее, затягивая в свой бурлящий водоворот. Она даже не слышала, как начала постанывать, не осознавала, что выкрикивает имя короля.

Внезапно она обнаружила, что лежит в его объятиях, плача и не зная, сумеет ли когда-нибудь понять этот мир, где мораль и ценности так отличны от ее собственных. Король приглаживал ее разметавшиеся волосы и тихо говорил ей в ухо:

— Все, дорогая, самое страшное позади. Ты больше не будешь бояться меня?

— Но разве такое возможно? — спросила Блейз. — Как вы заставили меня испытать такие чувства? — Она спрятала лицо на его широкой груди, не в силах взглянуть ему в глаза.