Блейз Уиндхем

Француженка с вызовом рассмеялась, словно польщенная его открытием.

— И очевидно, выгоду от этого убийства должна была извлечь отнюдь не моя дочь, — продолжал лорд Морган. — Вы нашли бы способ избавиться и от нее, а затем — утешить скорбящего вдовца, не правда ли, мадемуазель?

— Странно, — пожала плечами Генриетта, — вы так умны, тогда почему же обе ваши дочери глупы, как гусыни?

— Потому, что они чисты душой, мадемуазель, — объяснил лорд Морган.

— Полагаю, вам нужна рубашка? — спросила Генриетта.

Лорд Морган хищно улыбнулся.

— Нет, — ответил он, — мне она не нужна. Видите ли, мадемуазель, мне кажется, вы слишком опасны, чтобы оставлять вас в живых. Если запереть вас в монастырь, вы найдете способ улизнуть оттуда. Если отправить вас во Францию, вы наверняка вернетесь. Едва ли нам удастся выдать вас замуж за достойного человека — учитывая вашу привязанность к конюхам. И кроме того, вы вполне способны сделать себя вдовой — точно так же, как собирались избавиться от моей дочери. Следовательно, мы решили, что вас постигнет та участь, которую вы уготовили для нее.

— Нет! — прошипела Генриетта, словно рассерженная кошка. — Этого не будет! Энтони, — попыталась воззвать она к родственнику, — ведь я ваша кузина!

— Какая жалость, мадам, что вы не вспомнили об этом, замышляя ваш дьявольский план убийства моей жены и еще не родившегося ребенка, — холодно отозвался он. — Принесите рубашку, Генриетта, и наденьте ее.

От страха у Генриетты округлились глаза.

— Бабушка Сесиль, на помощь! — по-французски позвала она.

Из угла за камином, из своего укромного места, откуда она все видела и слышала, поднялась старуха и заговорила на том же французском диалекте, что и ее внучка:

— Делай, что они скажут, детка, и не сопротивляйся.

Для твоего яда есть противоядие, просто я никогда не говорила о нем. Я уже приготовила его — на случай, если кто-нибудь по ошибке наденет рубашку, ибо этого мы не могли допустить, верно? Как только они уйдут, я дам тебе снадобье, и мы сбежим отсюда. Мадам Блейз считает белье вместе с мадам Дороти и Геартой, похитить ее драгоценности не составит труда. А их нам хватит до конца жизни. Мы вернемся во Францию, детка. А теперь — живее! Делай как приказано.

Пока старуха говорила, лорд Морган и его зятья обменялись взглядами. Ни Генриетта, ни ее бабушка не подозревали, что все трое достаточно хорошо знают французский, чтобы понять даже ломаный выговор Сесиль. И теперь они наблюдали, как эта мнимая служанка натирает руки особой мазью, чтобы без опасений взяться за смертельную рубашку. Роберт Морган с удовлетворением отметил, что Дилайт рассказала ему правду.

— Ну что же, — заявила Генриетта притворно-робким голоском, — я надену рубашку, но, может, вы позволите мне прежде прочитать молитву? Если мне суждено умереть, то по крайней мере дайте мне время примириться с Богом.

— Сначала наденьте рубашку, — непреклонно заявил лорд Морган, — а потом молитесь сколько угодно, но подозреваю, вы будете призывать на помощь дьявола, а не Бога.

Генриетта окинула его злобным взглядом.

— Тогда оставьте меня, — велела она.

— Нет, — возразил Энтони, — мы никуда не уйдем, пока все не будет кончено.

Равнодушно пожав плечами, Генриетта расстегнула лиф и сняла его, затем развязала пояс юбки и спустила ее с бедер вместе с нижними юбками, переступив через ворох материи. Небрежно скрутив на ногах чулки, она сбросила туфли.

Последней пришла очередь нижней кофточки — Генриетта стащила ее через голову и отшвырнула прочь, а затем повернулась к мужчинам, выставив вперед крупные груди с торчащими сосками, поглаживая их, пока соски не превратились в подобия острых наконечников стрел. Трое мужчин ошеломленно наблюдали, как ее руки скользят по телу вниз, как кончики пальцев перебирают темные кудри внизу живота. Генриетта на мгновение прикрыла глаза, и сквозь ее выпяченные губки вырвался звук, напоминающий мурлыканье.

Затем, оглядев мужчин широко открытыми янтарными глазами, она пропела:

— Неужели вы и вправду готовы уничтожить такую прелесть? Скажите, вам никогда не приходилось делить одну женщину на троих? О, я многое умею! Можете взять меня поодиночке, а если нет, я сумею ублажить сразу всех троих — одного принять в пылающие ножны, которым уже давно не терпится впустить в себя такое большое орудие, каким обладает каждый из вас. Второму достанется еще одно отверстие, ибо мои любовники, итальянцы и французы, обучили меня особой любви. Третий завладеет моим ртом — но не огорчайтесь, я могу принять еще и не такое огромное копье, как следует обласкав его языком. Неужели вы способны отказаться от такого предложения? Вы не хотите меня? Знаете, мужчины дрались за право обладать мною, — и ее острый язычок быстро обвел верхнюю губу.