Блейз Уиндхем

И вот теперь он узнал истину. Блейз отнюдь не была совершенством, как ему некогда казалось. Идеальной женщиной могла стать лишь мраморная статуя, холодная и невозмутимая. Совершенства в мире нет — ни для женщин, ни для мужчин. Блейз оказалась настоящей! Она была живой, теплой, чуткой. В своем великодушии она смогла простить короля за шантаж и найти в его душе хоть что-то доброе. Господи, как он ошибался в ней, и вот теперь она просит начать все заново!

— Да, — кивнул Энтони, — мы сможем вернуться к началу, мой ангел!

И тогда, к величайшему изумлению Энтони, Блейз сжала его лицо в своих маленьких ладонях и поцеловала его.

Он вздрогнул от теплого прикосновения ее губ и испытал желание стиснуть ее в объятиях, но не посмел. Было еще слишком рано. Нельзя, чтобы Блейз уверовала, будто он всего-навсего стремится оказаться с ней в постели.

— Это печать, скрепляющая сделку, — пояснила Блейз, отстраняясь.

— Позволь любить тебя, — взмолился он, забыв обо всех своих добрых намерениях.

Блейз испытала искушение и не могла поверить самой себе. Он и вправду был добрым и мягким человеком, так похожим на Эдмунда и вместе с тем совсем другим. Она нуждалась в любви мужчины, который бы искренне заботился о ней, но в Энтони она пока что не была уверена. Он всего лишь мужчина, а мужчинам необходимо наслаждение, которое способно доставить женское тело. Она отказывала ему в этом наслаждении уже два месяца и твердо стояла на своем. Она покачала головой.

— Мы слишком стары и опытны в искусстве страсти, милорд, чтобы играть в детские игры. Давайте получше узнаем друг друга, прежде чем пуститься в путешествие чувственности.

— Что вы хотите узнать обо мне, мадам? — спросил он. — Я мог бы быстрее поведать вам об этом, ибо в том, что я стремлюсь узнать о вас, вы отказываете мне из недоверия. — Он усмехнулся.

Блейз взорвалась смехом.

— Вот я и узнала кое-что: у вас острый язычок.

— Как и у вас, мадам, — парировал он.

— По-моему, в вашем лице мы потеряли достойного придворного, Энтони Уиндхем, — заметила она.

— Я не придворный, мой ангел. Я счастлив, живя здесь, в поместье, с тобой, Ниссой и моей матерью. Я жду не дождусь тех времен, когда у нас будет полный дом детей, которых мы будем любить и растить, как это делают твои родители. Мне не нужны ни слава, ни почести, Блейз Уиндхем, я предпочитаю получить ваше сердце и счастье, которое, да поможет нам Бог, мы когда-нибудь обретем. А теперь поцелуйте меня еще раз, мадам. Обещаю вам, я буду держать свою натуру в узде — но только в обмен на поцелуй!

Склонившись к нему, она вновь прикоснулась к его губам, но на этот раз Тони нежно обнял ее, притягивая к себе на диване, на котором они сидели. Он осторожно обвел языком ее губы, и они приоткрылись. Он робко исследовал сладкую пещеру ее рта, и Блейз затрепетала, когда их языки соприкоснулись. Словно два огненных копья, их языки плясали и сплетались вместе, разжигая страсть.

«Пора остановиться», — закрутилось в ее голове. Но она не могла потребовать от Энтони прекратить поцелуи. Эти поцелуи были такими чудесными, нежными и ласковыми, они наполняли ее восхитительными ощущениями, расходящимися по всему телу.

Его пальцы разыскали шнуровку ее лифа, и Энтони умело и быстро развязал ее, не обращая внимания на внезапный протест Блейз.

— Нет, дорогая, я держу себя в руках, — прошептал он. — Позволь, прошу тебя!

Ладонь подхватила снизу нежную грудь, и Блейз поняла, что сейчас расплачется. Прошло столько времени с тех пор, как ее в последний раз ласкали с такой нежностью!

Ощущение было почти невыносимым. Тони касался кончиками пальцев благоуханной округлости, не в силах оторвать глаз от плоти цвета слоновой кости с упругим коралловым соском, который почти вибрировал от его прикосновения.

Тони чувствовал, как понемногу теряет сдержанность, но вдруг увидел слезы, стекающие из-под ее закрытых век и жемчужинами застывающие на щеках.

— Не плачь, мой ангел! — попросил он. — Не надо плакать! — Сделав над собой решительное усилие, он привел в порядок ее платье и обнял Блейз. — Блейз, моя обожаемая жена, не плачь. Все уже позади, и больше я не прикоснусь к тебе, пока ты сама этого не захочешь.

Внезапно ее плач прекратился, и, открыв глаза, Блейз взглянула на него.

— О Тони, как можно быть таким глупым! Я плачу потому, что ты доставил мне ни с чем не сравнимое наслаждение!

— Что? Ты говоришь, что я сделал тебя счастливой, мой ангел?

— Да, милорд, это правда. Но теперь я не перестаю гадать, что я за женщина, если способна наслаждаться ласками незнакомца.

— Проклятие, Блейз, я не незнакомец! Я твой муж! Мы знакомы с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать лет, а теперь тебе уже двадцать! Но если хочешь знать, что ты за женщина, я скажу тебе: ты пылкая и нежная. Думаешь, Эдмунд никогда не рассказывал мне о тебе? Он не мог поверить в свою удачу, ибо, хотя его первая жена была мила и любила его, в постели она оставалась холодной — в отличие от тебя, и Эдмунд не мог не поделиться со мной своей радостью.