Блеф

Этот почти трагический случай послужил поворотным пунктом в жизни лорда. Оставив свою страсть с лошадиными годами, лорд убедился, что в жизни у него ничего-то нет, кроме доходов и нерадивого желудка. В конце концов всё имеет свою реакцию, и вот мы видим, что лорд Бриджмент изволил внезапно заметить, что на свете имеются вещи, именуемые хотя бы Европой, Америкой и т. д. Подобная новость даже вызвала на его землистом лице гримасу, которую очень близкие лорду люди безусловно бы нашли возможным счесть за лучезарную улыбку. Всё пришло в относительное оживление. Камердинер изумился, услышав о чемоданах, а дворецкий послушно и бесстрастно сказал «так точно, милорд», когда лорд через восемь дней, внезапно вернувшись из европейской поездки, сказал: «Европа — это дутое предприятие, нигде нет порядочных бифштексов».

Так закончилось знакомство лорда со Старым Светом.

Совершенно случайно, бродя по своим многочисленным покоям, лорд увидел на стене фотографию прелестного морского судна. Он недоумевающе посмотрел на эту штучку и, ощутив внезапное беспокойство, позвонил дворецкого.

— Что это? — ткнул он костлявым пальцем в фотографию.

— Это ваша паровая яхта, милорд! — невозмутимо отвечал великолепный слуга.

Лорд ещё раз посмотрел на изображение корабля.

— Гм.

И, поворачиваясь на каблуках, добавил, должно быть по старой привычке, правда, показывая на фотографию:

— Запрягите… Я еду… в Америку…

4. Астрономия, уложенная в чек с далеко не астрономической цифрой

Ковбоев и Кудри, перебивая друг друга, сыплют град слов на голову утонувшего в кресле лохматого седого человечка.

— Вы только учтите, дорогой профессор… Мировая сенсация!

— Нет, нет, не могу! — отмахивается профессор.

— Слушайте, мистер Каммарион, мы, газетчики, не можем упустить такой замечательный случай. Сигналы с Марса бывают не каждый день. Это ведь не какая-нибудь мексиканская революция или ограбление кассира!

— Но, честное слово, уверяю вас, что никаких сигналов не было видно, — отмахивается профессор.

— Послушайте, профессор, так нельзя! Видите телеграмму, — и Ковбоев в сотый раз разворачивает листок: — наш сотрудник, астроном-любитель наблюдал Марс во время великого противостояния на Аконгагуа и уверяет, что видел сильнейшую вспышку на Марсе.

— Ах, господа!.. Я сорок лет просидел за телескопом и не думаю, чтоб в эту ночь у меня глаза заволокло туманом.

— Но, профессор, ведь вы же сами говорили, что небо то и дело покрывалось облаками… И то, что не могли случайно заметить вы, увидел наш сотрудник.

— Ни один астроном мира не сообщал ничего подобного.

— Да, но случай!..

— Мы не можем бросать своим именем в угоду случаю!

— Ах, дорогой профессор, всего лишь небольшую статью, двести строк и… знаете… двадцать пять долларов строка! Помилуйте, ваше имя!!

Феликс Каммарион не слишком твёрдо, но всё же отрицательно качает головой.

— Это почти шантаж моих собратий, — вяло парирует он. — Вы говорите… двадцать пять долларов?

— Да, да!! Или по сорок долларов за сто строк!

— Нет, дело не в этом… можно и двести строк, но судите сами… непроверенный случай…

— А, профессор, ну какая же может быть тут проверка, судите вы сами!! — всплескивает руками Ковбоев.

— Нам хотелось бы иметь в статье небольшие вычисления, — осторожно вводит Кудри, — допустим, что световая вспышка была не обыкновенная сигнализация, а сопровождалась бы отправкой на Землю какого-нибудь тела, снаряда, допустим.

— Ха-ха-ха, — засмеялся седовласый астроном, — и неужели вы верите подобным штукам?..

— Как сказать, — косит глада на сторону Кудри, — мы такая же публика. Публика любит такие блюда, что ж поделать… Надо питаться из того горшка, около которого работаешь.

— Но ведь это для очень маленьких детей.

— Профессор, вы отчаянный скептик!.. Но, конечно, редакция располагает возможностью предложить вам за труды по вычислениям гонорар в пятьдесят долларов за строчку, если вы в вашей статье благоволите указать, в какой срок, конечно гипотетически, может достигнуть снаряд Земли, если вспышка произошла, как сообщает сотрудник, в 2 ч. 42 м. ночи?

— Ах, друзья, — улыбается профессор, — я никак не думал, что публика так жадна!.. Хорошо, я проделаю эти пустяковые расчёты. У меня будет ощущение писания юмористического рассказа… Ха-ха-ха!..

— Вы большой комик, профессор… Разрешите выписать аванс… — Ковбоев вытащил большую, как гладильная доска, чековую книжку.

— Вот!

Профессор двумя пальцами взял чек и сладострастно повертел им в воздухе.

— Хорошо, хорошо, друзья!.. Я к утру пришлю вам эту статью!

— О!

Две руки в отчаянном рукопожатии парализовали слабую руку учёного.

— Слушайте, Кудри, — игриво ткнул в бок приятеля Ковбоев, — это ведь не шутка… Подпись не какого-нибудь громодела, а самого, понимаешь, самого профессора Феликса Каммариона!!!

— Да, это будет номер!

5. О чём кричали мальчишки-газетчики

На утро профессор прислал аккуратный пакет, а к вечеру толпы горластых газетчиков ринулись по нью-орлеанским улицам, размахивая листами «Нью-Таймса».