Бледный всадник

– Я о нем никогда не слышал, мой господин.

– Я считаю это символичным: человек, который родился в Восточной Англии, свершил труд своей жизни в Мерсии и умер в Нортумбрии, – сказал Альфред. Он сложил длинные бледные руки, переплетя пальцы. – Саксы Англии, Утред, собрались вместе перед лицом Бога.

– И слились в счастливой молитве с бриттами, – набожно добавил Ассер.

– Я молю Всемогущего о счастливом исходе, – продолжил король, улыбаясь мне, и теперь я понял, о чем он говорит.

Альфред выглядел таким скромным, без короны, без массивного ожерелья, без браслетов на руках, всего лишь с маленькой гранатовой брошью, скрепляющей плащ на шее, и говорил о счастливом исходе, но на самом деле он представлял, как все саксы Англии собираются под властью одного короля. Короля Уэссекса. За показным благочестием Альфреда скрывались чудовищные амбиции.

– Мы должны учиться у святых, – заявил король. – Их славные деяния – маяки во тьме, что нас окружает, и пример святого Седда учит: мы должны объединиться. Поэтому мне бы очень не хотелось проливать кровь сакса в День святого Седда.

– В кровопролитии нет нужды, мой господин… – проговорил я.

– Рад это слышать, – вставил Альфред, а я твердо закончил:

– Если обвинения с меня будут сняты.

Улыбка исчезла с его лица, он подошел к окну и уставился на затянутый туманом двор. Я увидел, куда именно он смотрит: там в мою честь давалось небольшое представление. Стеапа вооружался. Два человека накидывали массивную длинную кольчугу на его широкие плечи, в то время как третий стоял рядом с непомерно огромным щитом и чудовищных размеров мечом.

– Я говорил со Стеапой прошлой ночью, – сказал король, отвернувшись от окна, – и он рассказал, что, когда Свейн напал на Синуит, все вокруг окутывал туман. Утренний туман вроде вот этого. – Он указал на белизну, просачивающуюся в часовню.

– Я этого не знал, мой господин, – сказал я.

– Так что вполне возможно, Стеапа ошибся, думая, что видел тебя, – продолжал король.

Я подавил улыбку.

Король прекрасно знал, что Стеапа солгал, хотя никогда бы в этом не признался.

– А еще отец Виллибальд побеседовал с командой «Эфтвирда», – продолжал Альфред, – и никто из них не подтвердил историю, рассказанную Стеапой.

Команда наша все еще находилась в Гемптоне, поэтому донесение Виллибальда должно было прибыть оттуда. Значит, еще до того, как мне предъявили обвинение, король знал, что я невиновен в убийствах в Синуите.

– Выходит, меня напрасно отдали под суд? – резко спросил я.

– Тебе предъявили обвинения, – поправил король, – и обвинения эти должны быть доказаны или опровергнуты.

– Или отозваны.

– Я могу их отозвать, – согласился Альфред.

Стеапа за окном проверял, удобно ли сидит его кольчуга, размахивая своим огромным мечом. Меч и вправду был чудовищных размеров, с гигантским клинком.

Король наполовину притворил ставень, скрыв от меня Стеапу.

– Я могу отозвать обвинения насчет Синуита, – сказал король, – но не думаю, что брат Ассер нам солгал.

– Однако королева, вдова Передура, подтвердит, что он лжет.

– Королева-тень, – прошипел Ассер. – Язычница! Колдунья! – Он посмотрел на Альфреда. – Она зло, мой господин! Ведьма! «Maleficos non patieris vivere!»

– «Ворожею не оставляй в живых», – перевел мне Альфред. – Это заповедь Бога, Утред, из Священного Писания.

– Тебя так пугает правда, что ты угрожаешь женщине смертью? – спросил я Ассера.

Альфред вздрогнул, услышав это.

– Брат Ассер – хороший христианин, – истово сказал он, – и говорит правду. Ты отправился воевать без моего приказа. Ты воспользовался моим кораблем, подбил на бесчинства моих людей, и ты вел себя как предатель! Ты лжец, Утред, и вдобавок обманщик! – Он говорил сердито, но справился со своим гневом. – Я полагаю, ты заплатил свой долг церкви из того добра, что украл у добрых христиан.

– Неправда, – резко ответил я. – Я заплатил свой долг из того добра, что украл у датчан.

– Так возьми на себя снова этот долг, – сказал король, – и никто не умрет в благословенный День святого Седда.

Мне предложили жизнь. Альфред с улыбкой ждал моего ответа. Он не сомневался, что я приму его предложение, потому что это казалось ему резонным. Он не любил воинов, оружие и убийства. Судьба распорядилась так, что ему пришлось царствовать, сражаясь, но королю это не нравилось. Он хотел сделать Уэссекс цивилизованным, насадив там благочестие и порядок, и двое его подданных, сражающихся насмерть зимним утром, да еще в день церковного праздника, не соответствовали его представлениям о хорошо управляющемся королевстве.