Бледный всадник

Я выкрикивал всю эту чушь, шагая к середине судна и на ходу высвобождая завязки паруса.

– Мы разбогатеем и станем ходить в серебряных башмаках и золотых шапках! Мы станем богаче королей! Мы будем купаться в серебре, мы осыплем наших шлюх золотом и будем срать янтарем! Убрать весла! Задраить уключины, мы идем на север, мы будем богаты, как епископы, все, до последнего человека!

Команда ухмылялась с довольным видом, потому что я ревел от восторга, а людям нравится, когда их ведут навстречу счастью.

И все-таки они колебались, идти ли на север, потому что там земля наверняка исчезнет у нас из виду. Я сам никогда не бывал так далеко от берегов, поэтому тоже боялся, ведь Рагнар Старший часто рассказывал истории о северянах, которых заманивали морские просторы, – и они вечно плыли все дальше и дальше на запад. Он говорил, что где-то там, за островами Мертвых, есть земли, на которых бродят призраки, но я в этом сомневался. Зато я не сомневался, что он говорил правду о том, что многие из ушедших туда кораблей не вернулись. Они двигались навстречу умирающему солнцу, все вперед и вперед, потому что не могли вынести самой мысли о возвращении, вот и продолжали плыть туда, где умирают заблудившиеся корабли, – там заканчивается земля и начинается великая тьма.

Однако мир на севере не кончается. Я это знал, хотя и не был вполне уверен, что именно находится в той стороне. Где-то там вроде бы есть королевство Дифед, Ирландия и всякие другие места с варварскими названиями, где дикари живут, словно голодные псы на диких пустынных окраинах, но еще там были безмятежное море и огромные волны. Вот почему, едва команда подняла парус и ветер погнал «Огненного дракона» на север, я налег на рулевое весло, чтобы направить судно чуть восточнее, боясь, что иначе мы затеряемся в необозримом море.

– Ты знаешь, куда держишь курс? – спросил Леофрик.

– Нет.

– А тебя вообще волнует, куда идет судно?

Я только ухмыльнулся. Южный ветер превратился в юго-западный, прилив гнал нас на восток, и к полудню вдали появилась земля. Я решил, что это, наверное, земля бриттов на северном берегу Сэфернского моря, но, когда мы приблизились, понял, что это остров. Позже я выяснил, что это место северяне называют Лунди, что на их языке означает «Ничто». На высоких утесах острова было полно птиц, которые подняли страшный шум, когда наше судно вошло в бухточку на западной стороне острова – самое удобное место для того, чтобы бросить якорь на ночь, потому что на море было сильное волнение. И вот мы опустили парус, сели на весла и гребли, огибая утесы, до тех пор, пока не нашли подходящее укрытие.

Я сошел на берег вместе с Исеулт, и в поисках яиц мы раскопали несколько нор буревестников, но ничего не нашли. Поэтому мы удовольствовались тем, что убили пару диких коз и приготовили ужин. На острове сейчас никто не жил, хотя раньше тут обитали люди: мы обнаружили могилы и развалины церквушки. Датчане сожгли тут все, разрушили церковь и разрыли могилы в поисках золота.

Мы вскарабкались на возвышенность, я осмотрел вечернее море – нет ли там кораблей, – но ни одного не увидел. Мне хотелось проверить, не видна ли на юге земля, но горизонт в той стороне закрывало темное облако, и трудно было сказать с уверенностью, есть ли там суша. Однако более темная полоска внутри облака вполне могла оказаться холмами, поэтому я решил, что вижу Корнуолум или восточную часть Уэссекса.

Исеулт что-то напевала себе под нос.

Я наблюдал за ней, пока она потрошила одну из коз – неуклюже, поскольку не привыкла к такой работе. Исеулт была худой, настолько худой и прозрачной, что походила на эльфа, но сейчас она была счастлива. Потом я узнал, как сильно Исеулт ненавидела Передура. Он ценил ее способности и даже сделал королевой, но держал в своем доме как узницу, чтобы никто больше не мог воспользоваться ее магическими чарами. Кстати, одной из причин, почему Каллин напал на своего соседа, было то, что он хотел забрать Исеулт себе. Бритты с большим почтением относились к так называемым королевам-теням, потому что те были частью древней тайны, частью загадочных сил, что царили над землей в добрые старые времена, еще до появления монахов, а Исеулт была одной из последних таких королев.

Она родилась во время солнечного затмения, но теперь обрела свободу, и мне суждено было выяснить, что ее душа дика, словно сокол.

Милдрит, бедная моя Милдрит, мечтала о порядке и рутине. Она хотела, чтобы дом регулярно подметался, одежды чистились, коровы доились, солнце утром вставало, а вечером садилось – и никаких перемен. Но Исеулт была другой. Она была странной, полной загадок. Первое время я не понимал ничего из того, что она говорила, потому что мы говорили на разных языках, но на том острове, когда солнце село и я взял нож, чтобы закончить потрошить коз, она подобрала веточки и сплела маленькую клетку. Она показала мне эту клетку, потом сломала ее и своими длинными белыми пальцами изобразила, как улетает свободная птица. Затем Исеулт указала на себя, отшвырнула изломанные веточки прочь и засмеялась.