Бледный всадник

И еще я подумал об Этельфлэд, златокудрой дочери Альфреда. Я знал, что малышку возьмут в рабство, и понимал, что отныне, где бы ни собрались в изгнании возле своих очагов уцелевшие беглецы-саксы, они станут проклинать мое имя. Я навеки стану Утредом Нечестивым, человеком, уничтожившим целый народ.

— Ты, кажется, что-то собирался сказать? — спросила Брида.

— Что в Уэссексе еще никогда не бывало такой суровой зимы.

Она пристально посмотрела на меня, но, похоже, поверила, что я хотел сказать именно это. Потом Брида улыбнулась.

— Скажи, Утред, — заговорила она по-английски, — если ты думал, что Рагнар погиб, зачем же тогда ты сюда пришел?

— Потому что не знал, куда еще деваться, — ответил я.

— И поэтому пришел сюда? К Гутруму, которого ты смертельно оскорбил?

Поскольку я никак не ожидал, что они знали об этом, то почувствовал укол страха. И ничего не ответил.

— Гутрум говорил, что жаждет твоей смерти. — Брида снова перешла на датский.

— Да ну, это он не всерьез, — вмешался Рагнар.

— Еще как всерьез, — настаивала Брида.

— Так я и позволю ему убить Утреда, — заявил Рагнар. — Какое счастье, что теперь ты здесь!

Он снова хлопнул меня по спине и гневно посмотрел на своих людей, будто давая понять — пусть они только осмелятся выдать меня Гутруму. Никто не двинулся с места, но датчане все уже были пьяны, и некоторые из них почти спали.

— Теперь ты здесь, — продолжала Брида, — однако еще не так давно ты сражался за Альфреда и оскорблял Гутрума.

— Я направлялся в Дефнаскир, — сказал я, как будто это все объясняло.

— Бедный Утред, — проговорила Брида. Ее правая рука ласкала черно-белую шерсть на загривке Нихтгенги. — А я думала, ты у нас теперь герой саксов.

— Это еще почему?

— Ты же убил Уббу.

— Альфреду не нужны герои, — проговорил я достаточно громко, чтобы он меня услышал, — ему нужны только святые.

— Так расскажи нам про Уббу! — потребовал Рагнар.

И я описал, как погиб Убба. Датчане — любители послушать о сражениях — захотели узнать каждую деталь. Я выдал им превосходную историю, превратив Уббу в великого героя, который почти уничтожил армию восточных саксов. Я сказал, что он сражался как бог, что он разбил «стену щитов» своим огромным топором. Я описал, как горели корабли, как дым плыл над полем битвы, словно облако из преисподней, и поведал, как очутился лицом к лицу с Уббой во время его победоносного наступления. То была неправда, конечно, и датчане это прекрасно знали. Я не просто случайно столкнулся с Уббой, я искал его, но, когда рассказываешь историю, всегда щадишь свою скромность, и слушатели, зная этот обычай, одобрительно закивали.

— Я никогда еще не испытывал такого страха, — сказал я и поведал, как мы сражались: Вздох Змея против топора Уббы, который изрубил в щепки мой щит.

Потом я правдиво описал, как Убба поскользнулся на внутренностях погибшего человека. Датчане у огня огорченно вздохнули.

— Я перерезал Уббе сухожилия… — Тут я рубанул левой рукой по локтю согнутой левой, чтобы показать, куда именно ударил. — А потом сразил его.

— Он принял смерть достойно? — спросил кто-то тревожно.

— Как настоящий герой, — ответил я и рассказал, как опустил топор на голову Уббы, чтобы тот мог отправиться в Валгаллу. — Его смерть была очень достойной, — закончил я.

— Убба был славным воином, — сказал Рагнар.

Теперь он был пьян. Не то чтобы вдребезги пьян, просто человек устал. Огонь угасал, и тени в западной части церкви, где сидел Альфред, становились все гуще.

Были рассказаны и другие истории, огонь погас, несколько свечей оплыли. Люди вокруг спали, а я все сидел, пока Рагнар не улегся и не захрапел. Я выждал еще некоторое время, наконец все вокруг уснули, и только тогда вернулся к Альфреду.

— Теперь пойдем, — сказал я.

Он не спорил.

Никто, казалось, не заметил, как мы вышли в ночь, тихо прикрыв за собой дверь.

— С кем это ты говорил? — спросил Альфред.

— С ярлом Рагнаром.

Он озадаченно остановился.

— А разве этот человек не был среди заложников?

— Вульфер его пощадил, — ответил я.

— Пощадил? — удивленно переспросил король.

— И теперь Вульфер перешел на сторону Гутрума, — сообщил я плохую новость. — Он здесь, в доме. Согласился сражаться за Гутрума.

— Здесь?

Король с трудом мог в это поверить. Вульфер был двоюродным братом Альфреда, да еще вдобавок женат на его племяннице.

— Он здесь?!

— И на стороне Гутрума, — резко ответил я.

Альфред молча смотрел на меня, потом еле слышно произнес:

— Не может быть… А Этельвольд?

— Его взяли в плен, — ответил я.

— Что?! — резко переспросил король, понимавший, что Этельвольд имел для датчан ценность только в том случае, если согласился стать их марионеточным королем на троне Уэссекса.

— Его взяли в плен, — подтвердил я.

Это была неправда, конечно, но мне нравился Этельвольд, и я был у него в долгу.

— Он пленник, — продолжал я, — и с этим мы ничего не можем поделать, поэтому давай поскорее убираться отсюда.

Я потащил короля прочь, но поздно, потому что дверь церкви открылась и наружу вышла Брида с Нихтгенгой.