Бледный всадник

Я подумал, что ослышался, потом понял, что нет, и запротестовал:

— Это безумие!

— Но к этому его обязывает королевский сан.

— То есть? — не понял я.

— Витан избрал короля, — сурово проговорил Беокка, — и люди должны доверять этому королю. Если Альфред отправится в Сиппанхамм, в самое логово врагов, то докажет подданным, что заслуживает их доверия. Ну сам подумай, зачем людям нужен король-трус?

— А зачем им нужен король-покойник? — парировал я. — А ведь именно так и будет, если его схватят.

— Поэтому ты должен его защитить, — произнес священник.

Я промолчал. Это и в самом деле было безумием, но Альфред, похоже, решил доказать, что заслуживает трона. Возможно, его до сих пор мучила совесть, что он узурпировал власть, обойдя законного наследника, своего племянника.

— Вы будете путешествовать маленькой группой, — продолжал Беокка. — Ты, еще несколько воинов, священник и король.

— А священник зачем?

— Как зачем? Чтобы молиться, конечно.

— Ты, что ли? — презрительно ухмыльнулся я.

Беокка похлопал по своей хромой ноге.

— Нет, не я. Другой священник, помладше.

— Лучше вместо него взять Исеулт.

— Нет.

— Почему? Она позаботится о здоровье короля.

Альфред вот уже некоторое время чувствовал себя на удивление хорошо, и все благодаря снадобьям, которые готовила Исеулт. Чистотел и лопух, собранные ею еще на материке, унимали боль в, извиняюсь, высочайшей заднице, а остальные травы успокаивали боли в животе. Поступь короля стала уверенной, в глазах появился блеск, он выглядел крепким и здоровым.

— Исеулт останется здесь, — заявил Беокка.

— Если хочешь, чтобы король вернулся живым и здоровым, пошли ее с нами, — потребовал я.

— Она останется здесь именно потому, что мы хотим, чтобы король вернулся живым и здоровым, — возразил священник.

У меня ушло несколько биений сердца, чтобы понять, что именно он сказал, а потом я повернулся к нему с такой яростью, что Беокка, спотыкаясь, сделал несколько шагов назад.

Я ничего не ответил, ибо боялся, не сдержавшись, перейти от слов к насилию. Беокка попытался принять суровый вид, но чувствовалось, что священник испугался.

— Сейчас тяжелые времена, — пожаловался он, — и король может полагаться только на людей, которые служат истинному Богу. На людей, которые, подобно ему самому, любят Иисуса Христа.

Я пнул ловушку для угрей, и она, кувыркаясь, полетела вниз с берега реки.

— Некоторое время Альфред мне даже почти нравился, — сказал я. — А теперь он получил обратно своих священников, и они принялись вновь вливать в него яд.

— Но… — начал Беокка.

Я взглянул на него так, что бедняга умолк.

— Никак Альфред забыл, кто его спас? А ну, отвечай! Кто сжег корабли Свейна? Кто, во имя вашего невезучего Бога, убил Уббу? И ты все еще мне не доверяешь?

Теперь Беокка изо всех сил пытался меня успокоить:

— Видишь ли, Утред, я боюсь, что ты язычник, а уж эта твоя Исеулт — несомненно язычница.

— Исеулт, между прочим, вылечила Эдуарда, — прорычал я. — Неужели, по-твоему, это ничего не значит?

— А вдруг она помогает дьяволу?

Я удивленно замолчал.

— Дьявол делает свою работу на земле, — убежденно сказал Беокка, — и ему сослужило бы хорошую службу, если бы Уэссекс исчез. Дьявол хочет, чтобы наш король умер и язычники расселились по всей Англии! Это великая война, Утред. Не война между саксами и датчанами, но война между Богом и дьяволом, между добром и злом! Пойми же это наконец!

— Я убил больше датчан, чем тебе может присниться! — возмутился я.

— Но положим, — теперь Беокка говорил умоляющим тоном, — что эта твоя женщина, Исеулт, послана самим дьяволом? Что это нечистый помог ей вылечить Эдуарда, чтобы король доверился ей? И когда король, пребывающий в полном неведении, отправится на разведку, она его вероломно предаст!

— Давай-ка уточним! Ты думаешь, что она предаст Альфреда, или ты имеешь в виду, что это я могу его предать? — угрюмо спросил я.

— Твоя любовь к датчанам широко известна, — сухо ответил Беокка. — И ты пощадил тех людей в Палфлеоте.

— Поэтому ты считаешь, что мне нельзя доверять?

— Я тебе доверяю, — не очень убедительно сказал священник. — Но остальные? — Он сделал бессильный жест. — А вот если Исеулт останется здесь… — Он пожал плечами, недоговорив.

— Все ясно, она будет заложницей.

— Скорее порукой.

— Я вообще-то торжественно поклялся королю в верности, — заметил я.

— Ты давал королю клятвы и раньше, но всем известно, что ты лжец. У тебя есть законная жена и сын, однако ты живешь с язычницей-шлюхой; ты давно испытываешь симпатии к датчанам и слишком самолюбив. Так неужели ты думаешь, что мы и вправду можем тебе доверять? — с горечью выпалил он все это на едином дыхании, а затем продолжил: — Я знал тебя, Утред, еще в раннем детстве, когда ты ползал по тростниковым полам Беббанбурга. Я крестил тебя, учил тебя, ты вырос у меня на глазах, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, — и я тебе не доверяю. — Беокка воинственно уставился на меня. — Если король не вернется, Утред, твою шлюху кинут на растерзание собакам.

Священнику, казалось, был неприятен весь этот разговор. Он покачал головой.