Блаженный Августин

Потом, как всегда успокоившись от Нежности ласкающих её мужских рук, судорожно, в первый раз за их недолгую супружескую жизнь, схватив и поцеловав ладони Андрея, со вздохом призналась совсем ошалевшему от происходящего мужу:

– Я люблю тебя, Андрюша, правда люблю, всего люблю, а не только твой "огурчик". Руки твои люблю, они у тебя прям волшебные. И ненасытная я, в этом ты прав, ненасытная, бешенная на это дело. Сама себя временами пугаюсь – какие мысли в голову приходят. Гоню их, гоню, а они лезут и лезут. Прости меня! Как подумаю, что если б не ты, а другой, не умеющий меня удовлетворить, был моим мужем, так совсем страшно становится, потому что блядовала бы я от него, точно блядовала, не удержалась бы. А с тобой мне само нормально. Твой "агрегат" он прям по мне. Да и я тоже, хоть и рожей не вышла, но тело у меня самый сок, самый смак! Верно ведь? Я же это и сама и вижу, и чувствую! Вот то-то же, – ласково приникая к вновь возбуждающемуся мужчине.

«Бабы любят чубчик кучерявый,

Всюду бабы падки до кудрей,

Как увидят чубчик кучерявый,

Замурлычат ласковей, добрей.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору.

Где достать мне пару миллионов,

Я бы все их бабам раздарил,

Эх, ты чубчик, чубчик кучерявый,

Ах, зачем меня ты разорил.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору.

Но однажды женские кудряшки

Так вскружили голову мою,

Что ночами снились мне барашки,

И с тех пор пою я, и пою.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору.

Но недолго чубчик и кудряшки

Миловались с ночи до утра,

Подвела дыра моя в кармане,

Подвела карманная дыра.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору.

Мне кудряшки подло изменили,

Соблазнились лысой головой,

Там карманы золотом звонили,

А мои по-прежнему с дырой.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору.

Дай-дай-дай

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру.

А карман, карман ты мой дырявый,

А ты не нра-, не нравишься вору»

(Вилли Токарев)

– Андрей, бабушка узнала через знакомых, что новая фирма по торговле медицинским оборудованием открывается, – торопливо тараторила Наташка, собираясь на работу, – но они там, только по рекомендациям, проверенных берут. Короче, только для своих. Я сама туда хотела, но бухгалтера они уже взяли. А вот им ещё консультант с медицинским образованием нужен. Там, как бабушка говорит, конечно "горе-врачи" толпами, но всё никак, никто собеседование не проходит. Так что ты, когда Надюшу отведёшь, попробуй сходи…, ну чего ты плечами пожимаешь?! Что всё на моём горбу что-ли?! Или как?!

– Да схожу, схожу. Чего ты орёшь так? Сразу…

– Ладно. Всё. Не обижайся, – чмокая стоящих на выходе Мужа и Дочь примирительно прочастила Наталья, – сходи, там адрес, – сунула в руку скомканную бумажку, – чем чёрт не шутит, может и повезёт тебе? Всё лучше, чем к таджикам на стройку…

"Совместная российско-израильская компания", – прочитал Андрей на висящей перед входом на второй этаж, приличной дорогой табличке, и, попятился было на выход, – "чего мне там делать? Всё рано же не возьмут…, а Натахе? Натахе я чего скажу? Она же меня сразу "расколет"! Поймёт, что я никуда не заходил и ни с кем не говорил…, эх, была, не была!"

Отсидев почти двухчасовую очередь Андрей робко всунулся в Грозный Кабинет:

– Можно? Альбина Петровна?! – обессиленно шлёпнулся полный молодой Пациент на новенький офисный стул, – Вы, по ходу, именно меня здесь ждали?

– Здравствуй, Андрюша, – спокойно пожала плечами пожилая рыжеватая женщина, Известный Мозгоправ, – ну, кто знает? Может и тебя. Давай свои документы.

Отработавший первые два месяца, прошедший "обучение" и "сгонявший" в пару командировок Андрей Юрьевич, получив прямо из прелестных ручек Марины Николаевны, главного бухгалтера, "круто" разворачивающей свою деятельность, фирмы, три пачки наикрупнейших купюр, рванул прямо среди рабочего дня домой.

"Наташка на седьмом небе сейчас будет от счастья!" – сладко холодело где-то внутри, между грудью и животом, сосало под ложечкой у счастливого Отца Семейства.

Резко рванув входную дверь и влетев в квартиру, Андрей споткнувшись о небрежно брошенные посреди прихожки Наташкины сапоги встал как вкопанный.

"А почему она дома? Аааа!", – почесал в затылке "дурацкий дурак", – "она же почти всю ночь с отчётом сидела, вроде бы говорила, что утром сдаст его у себя на фирме и приедет отдохнуть."