Блатные псы

– Убить? А потом на пожизненное? Спасибо, не надо! – растерянно мотнув головой, сбивчиво проговорил Маков.

– А ты сначала убей!

– Ну да, потом тут меня на «ливер» пустят…

– Это все отговорки, Костя. Это все голимые отговорки… А я могу тебя убить. Мне, Костя, по-любому вышка! Два трупа на мне… Это вы хорошо придумали, за два трупа больше дают, да? Крепко вы меня к сто пятой статье привязали!

– Кто – мы?.. Не убивал я никакого Прошника!

– И против меня не работал?

– Нет!

Одинцов пристально смотрел на Макова. Не узнал его арестант, но это еще ни о чем не говорило. Возможно, Максима вели одни люди, а Прошника исполнили другие…

– А кто меня подставил?

– Я откуда знаю.

– А я знаю! Никиткин меня подставил. Знаешь, кто такой Никиткин?

– Нет! – чересчур поспешно ответил Маков.

– Врешь. Вижу, что врешь. Сначала Никиткин подставил Лукомора… Ты меня слышишь? Лукомора он подставил! Миша Веселый в теме был и Татарин. Они Лукомора подставили. А чтобы спрятать концы в воду, Веселого сбросили в яму. И Татарина должны были убрать. И его убрали. Ты сегодня это сделал. Никиткин его твоими руками убрал. Ты Лукомора подставил, а он в законе… Тебе тюрьма светит, а в тюрьме тебя самого засветят. И предъявят! За Лукомора предъявят! По самое «не балуй»!.. Кто Татарина убил?

– Не я! Олег в него стрелял! И в него, и в Лилю! Я не говорю, что не при делах, но как было, так и говорю! Олег это все…

– А кто у вас за старшего был?

– Ну, Олег и был.

– Гударев?

– Гударев.

– А Сколков кто такой?

– Ну, мы с ним работали. Ну, в «Альфа-Системе», в группе быстрого реагирования. Ну, если вдруг кто-то на кого-то там напал…

– Ты меня буднями не грузи, ты по теме говори. Сколков должен был Татарина взять?

– Ну, должен был.

– Но у него не вышло?

– Не вышло.

– Поэтому к делу подключили тебя и Гударева?

– Ну да.

– Кто подключил?

– Не знаю.

– Как это не знаешь?

– Олег знает. Ему говорили.

– Кто говорил? Кожевников? – спросил Максим, вспомнив фамилию директора «Альфа-Системы».

– Кто, Игорь Антонович? Да нет, он там не при делах…

– А кто при делах?

– Ну, есть человек, он звонит, задачу ставит. Ну, если там серьезное дело…

– Что за человек?

– Не знаю.

– Никиткин?

– Да нет, это вряд ли. Посредник там.

– А конкретней?

– Да не знаю я, Сколков знает… Он этого человека точно знает. А нам не положено знать.

– Сколков арестован, вы с Гударевым без него задачу получили. Кто вам отмашку на Татарина дал?

– Ну, тот человек и дал…

– А он такой крутой из себя начальник, что ты даже узнать у него не смог?

– Мог, только зачем это мне? Меньше знаешь, крепче спишь… Я вообще не знал, что Татарина убить надо было…

– Да ну! И какого лешего вы на кладбище его везли?

– Ну, «замочить» его задача стояла, этого я не отрицаю, но на кладбище глухо было… Мы бы и сами его под землю засунули, но Олег сказал, что его под поезд надо. Ну, чтобы труп с пальчиками остался, типа, он бабу застрелил… Мы поехали, я подумал, что мы его под поезд бросим, а тут ваш опер появился… Олег выстрелил, опер в него. На шару выстрелил, а попал… Я Олега в охапку, а он говорит – погоди. Я про Татарина совсем забыл, а он нет, не забыл. «Замочил» он Татарина… Я бы «мочить» не стал. Я человек маленький, мне сказали под поезд, значит, под поезд…

– Что ты знаешь про этого человека?

– Что знаю? – Маков болезненно наморщил лоб. – Ну, Семен его зовут…

– Фамилия?

– Не знаю… Честное слово, не знаю!

– Твое честное слово ничего не стоит, – сурово отчеканил Максим.

– Но я правда не знаю… Знаю только, что Семеном зовут…

– Пинчук что знает?

– Валера? Ну, он тоже человек маленький… Ну, может, и знает… А ты у него спроси!

– Буду в следственном изоляторе, спрошу. А сейчас я могу только с тобой говорить. Как арестант с арестантом… Я ведь отсюда не уйду, пока про Никиткина не узнаю. На меня два трупа повесили, меня вышка ждет, если я из тебя всю правду не выбью… Ну, чего сидишь? Давай поднимайся! – Одинцов протянул к Макову левую руку, пошевелил пальцами, приманивая к себе.

Но тот не успел приподняться на шконке, как последовал удар, который вернул его на место. Бил Одинцов от всей души, но когда занес ногу для очередного удара, в двери вдруг что-то щелкнуло, она открылась, и в камеру вошел полковник Саньков. Ему не надо было ничего объяснять, он все понял и сам.

Сурово глянув на Одинцова, жестом позвал его на выход.

– И что это было? – жестко спросил он, когда дверь в камеру закрылась.

– В Кустарева стреляли. Его могли убить. Этого мало?

– Я знаю, и не надо тут на меня шипеть! – рассерженно отрезал Саньков.

Он повернулся к Максиму спиной и на ходу велел отконвоировать его на место, во вторую камеру.

Одинцов едва сдержался, чтобы не плюнуть ему вслед.

Глава 13

Голова «плывет», перед глазами расходятся круги, слегка подташнивает, но жить можно. И нужно.