БЛАТНОЙ

— Дальше я им рассказал анекдот про сироту. Знаешь? Нет? Ну, слушай. Приводят в отделение милиции беспризорника. Спрашивают: «Отец есть?» - «Нету, - отвечает он, - я круглый сирота». - «А что ж с отцом?» - «Убит мужиками в самосуде». - «Ну, а мать?» - «Умерла от сифилиса». - «А сестра?» - «Сестры тоже нету». - «А брат хотя бы имеется?» - «Брат есть, а как же? Он - в медицинском институте, в лаборатории». - «Что же он там делает? Работает, учится?» - «Да нет, он в банке заспиртован. Родился с двумя херами, причем один - на лбу…»

— Тебе бы, Левка, не карманником быть, а конферансье, - сказал я, одновременно хмурясь и улыбаясь. - На эстраде бы работать. Там трепачи в цене. А так, что ж, талант только зря пропадает.

37 Ночной плач

Спустя двое суток Левка зашел ко мне в гости; он появился неожиданно, утром (я только что позавтракал), и первая фраза его была:

— Ну, наконец-то! Сбылась голубая мечта! Всю жизнь хотел встретить хоть одного шпиона, а тут у тебя их целая дюжина.

— Какие шпионы? - нахмурился я. - Брось болтать.

— Дитя мое, - ласково, проникновенно сказал тогда Левка, - никогда не спорь со старшими. Разве тебя этому не учили в детстве?

— Тоже мне, старший!

— Все-таки постарше тебя, повзрослей. А кроме того, у меня есть жизненный опыт и… как это называется? - он щелкнул пальцами. - Классовое чутье. Так вот, верь моему классовому чутью!

— Но… Где ты этих шпионов увидел?

— Здесь, на кухне. Да они и сейчас еще, по-моему, там сидят.

— Что ж они делают?

— Яичницу жрут. Похмеляются.

— Да, конечно, - усмехнулся я, - все это весьма подозрительно.

— Ты не смейся, я точно говорю, - загорячился Левка. - Когда я входил в кухню, кто-то там по-английски говорил. А потом сразу перешел на украинский… Да и вообще, - он оглянулся на дверь, - такие морды! Стоит только глянуть, и сразу все ясно. У каждого из них на лбу, как клеймо, пятьдесят восьмая статья отпечатана!

Легкой танцующей походкой прошелся он по комнате, подымил папироской. Затем сказая негромко:

— Как теперь за них приняться - вот вопрос. Если я не работну хоть одного - грош мне цена. Всю жизнь себе не прощу.

— Молчи, - сказал я, - даже не думай об этом. Ты что меня подвести хочешь?

— А при чем здесь ты?

— Но я же тут живу!

— А, кстати, почему? - поднял брови Левка, - Почему ты тут оказался? Каким образом?

— Так получилось, - пробормотал я и шагнул к дверям. - Давай-ка выйдем. Здесь - не место… Я тебе потом объясню.

Честно говоря, мне не очень-то хотелось посвящать в свои замыслы Левку, этого известного трепача. Я даже жалел теперь, что дал ему свой адрес… Но делать было нечего, пришлось рассказать обо всем подробно.

— Значит, вот какие дела, - процедил Левка, внимательно выслушав меня. - Да, брат, вляпался ты в историю. Попал в тентервентерь.

— Что ты имеешь в виду? - спросил я, втайне уже угадывая, постигая все, что он должен мне сказать.

— Ну, как же. Здесь ведь самая настоящая явка, скорей всего - бендеровская.

— Но почему именно - бендеровская?

— Потому что они как раз тут гнездятся. Это ж ихний район!

Мы стояли на углу переулка среди зарослей крапивы и лопухов. Отсюда отчетливо был виден дом, в котором я поселился; серый, обнесенный высоким забором, он показался мне странно угрюмым, исполненным зловещей немоты. И, оглядев его зорким прищуром, я спросил, закуривая:

— Послушай, Левка, а ты не фантазируешь? Откуда ты знаешь, что этот район…

— Об этом все знают, - ответил мой приятель, - кругом говорят! Но это - ладно… Беда в том, что они тебя держат за своего. Усекаешь? Ты приехал от Копченого - и все. Для них достаточно. Хозяин потому и не стал допытываться, где ты был да что ты делал… Он так сказал: «У каждого - свои дела?»

— Своя работа, - уточнил я.

— Конечно, он думает, что ты ихний! Имеешь какое-нибудь задание…

— Н-да, скорей всего так, - проговорил я уныло. И тут же добавил, осененный новой мыслью: - Но, с другой стороны, может быть, это мне на руку? Для своего они как раз и должны постараться.

— Постараться, это верно, должны, - сказал, наморщась, Левка. - А все же связываться с ними опасно. Я бы, например, не рискнул. Как ни говори, а ведь это все - люди темные, занимающиеся политикой… Зачем честному жулику влезать в ихние дела? Можно так влезть, что потом не выберешься. Клюв вытащишь - хвост застрянет, хвост вытащишь - клюв застрянет.

— Ни в какие ихние дела я не влезаю, - возразил я резко, - и не собираюсь.

— Уже влез, - сказал он и осуждающе качнул головой, - уже с ними портнируешь, в одной упряжке ходишь… - и, еще раз взглянув на виднеющийся вдали дом, он добавил медленно: - И потом имей в виду: если тебя вместе с ними застукают - хана. Пощады не жди. Тобой уже не угрозыск будет заниматься, а КГБ. А с этой конторой шутки плохи.

— Что ж, - вздохнул я, - теперь все равно ничем уже не поделаешь. Колесо завертелось. Да и какая, в сущности, разница - с кем я буду отныне связан? Любой переход через границу - дело политическое.

— А ты, значит, твердо решил?…

— Да, старик, - сказал я, - это бесповоротно.

— Думаешь, там будет лучше?