Благовоспитанная леди

Двадцать пять лет прошло, и теперь он наконец-то освободится от темного облака над собой. Наконец-то он сможет наслаждаться жизнью, не опасаясь разоблачения, и именно этого ему больше всего хотелось.

* * *

Франческа с трудом оставалась неподвижной, а в это время на нее надевали все новые и новые платья, обсуждали их, потом снимали и снова надевали… Хелен пребывала в восторге от всего этого и болтала без умолку, совершенно забыв о своих проблемах.

Эми выразительно посмотрела на дочь, как бы говоря: «Дорогая, ты страдаешь не напрасно».

Тоби появился, когда они сидели за чаем, и с удовольствием положил себе целую гору пирожных и сандвичей.

– Ну, теперь ты настоящая королева бала, Франческа, – неуклюже польстил он.

– Вы очень добры, дядя Тоби.

– Доброта не имеет с этим ничего общего. Ты всегда такая эффектная, просто богиня! Надеешься найти мужа? Графа, я слышал…

– Трубочист тоже сгодится.

Поначалу Тоби решил, что Франческа говорит серьезно, но потом добродушно рассмеялся. В том-то и была сложность общения с Тоби – он не всегда понимал шутки, и поэтому никто не мог относиться к нему так, как он того заслуживал.

– Думаю, твой дядя Уильям ожидает чего-то особенного, если поддерживает все это. Его никак нельзя назвать добрым и великодушным: он ничего не делает без выгоды для себя.

– Зато тетя Хелен очень много помогает, – поспешила заметить Франческа. – У меня нет слов, чтобы отблагодарить ее.

– А у меня такое чувство, будто я делаю это для дочери, – сентиментально призналась Хелен, потом взглянула на Тоби и отвернулась.

– Что ж, Франческа не самая худшая дочь, – весело заметил Тоби. – Идем, милая, нам пора: повар сказал, что у нас сегодня ростбиф под соусом, а ты знаешь, как я это люблю.

– Конечно, Тоби, идем скорее. – Хелен поспешно поднялась и удалилась вместе с Тоби.

Как только они ушли, Франческа без сил упала в кресло.

– Жаль, что у Хелен нет дочери: тогда она была бы царицей бала, а не я.

– Любимая.

Афродита взглянула на Джемми и вздохнула.

– Не думаю, что сегодня вечером я смогу встать, прости. Надеюсь, ты справишься без меня? Может быть, я приду в себя, когда немного посплю.

– Я найду тебе другого врача.

– Дорогой, я просто устала.

Афродита серьезно болела и не могла съесть ничего из того, что Добсон раздобыл для возбуждения аппетита. Теперь ей хотелось одного – поспать и набраться сил, но она все-таки заставила себя задать вопросы, которых он ожидал от нее.

– Генри справится с ужином, но не управится с поставщиками. Мей надо поговорить с мясником по поводу той ветчины, которую он поставил на прошлой неделе. Да еще вот что: клубника, которую мы купили, испортилась прежде, чем добралась до нас.

– Любимая, забудь про клубнику. Отдыхай.

– Конечно. А как поживает новая девушка? Я не была уверена, нравится она мне или нет, но она очень остроумна. Гости всегда спрашивают ее.

Добсон вздохнул и покачал головой.

– К ней стоит очередь до следующей недели.

Афродита кивнула и закрыла глаза.

– Ну и хорошо.

Она почувствовала, как его рука коснулась ее волос, и откинула со лба пышные локоны, а потом ее фантазия отправилась в путешествие по длинному тоннелю. Она путешествовала в прошлое, годы проносились мимо. Вскоре она снова стала молодой женщиной в расцвете сил. У нее было две дочери, но материнство не уменьшало ее привлекательности для мужчин.

…Я встретила его в салоне, где собираются дамы полусвета и лондонские аристократы. Я постоянно искала перемен и нашла их.

Это высокий темноволосый мужчина привлекательной внешности, но для меня гораздо важнее то, что он добр. Я влюбилась в его доброту. Джемми больше нет, так что какая разница, с кем я живу? Я не хочу быть одна.

Он холост и, кажется, не собирается жениться. Джентльмен, любящий приключения, он словно мальчишка, который никогда не повзрослеет. Для него я – приключение. У него никогда не было известной куртизанки, мой мир для него в новинку, он самый внимательный любовник.

У нас ребенок. Он очень взволнован. Он будет нежным отцом, но теперь я вижу, что ему будет недостаточно меня и ребенка.

Для него мир слишком велик, а жизнь слишком коротка, чтобы успокоиться с нами.