Благоухание молока

В углу площадки я заметил потертый дежурный мяч. Пальцы ощутили грубый каучук, впитавший силу и мастерство рук не одного десятка талантливых ребят. Других здесь и не было. Удар, еще, еще удар – это был хороший мяч. Я подошел к линии, подкрутил его, ласково положил на ладонь и занес для броска. Кисть по старой памяти технично изогнулась в завершающей дуге, но удар о переднюю душку кольца заставил меня опустить голову. Мимо. Еще попытка. И еще с точки под 45 градусов. Промах. Мне не хватало чего-то. Техники? Тренировки? Нет. Мне не хватало её. Той, с которой я перестал промахиваться, в тот далекий день северного лета. Ту, которой я показал черепаху, на которой покоится вселенная. Еще бросок! Мимо.

– Последний бросок, – тихо сказал я сам себе.

Я выдохнул, завел руку над головой, собрал электрический импульс и пустил его по сухожилиям в кисть.

– Играй для меня.

Точно также как и 15 лет назад, я стоял спиной к прозвучавшему голосу. Рука запустила оранжевый шар в свободный полет, и в наивысшей точке траектории он слился с Солнцем, на мгновение став центральной звездой. Не дождавшись пока он коснется кольца, я обернулся. Передо мной стояла она. Я не видел и не слышал ничего кроме её глаз. Будто громкость окружающего мира убавили до нуля и приостановили ход видимой истории. Жаркая тьма ее глаз наполняла мое тело потоком неиспытанной красоты, казалось, я перестаю существовать, настолько объемлющее и завершающее чувство накрывало мое сознание своей неизбежностью.

– Ты попал, – она показала на кольцо, оставшееся за моей спиной.

Но сейчас меня волновало совершенно не это. Я не мог говорить. Да и смотреть получалось с трудом. Всем своим телом я видел ее. Ощущал биение жизни внутри ее клеток. Я созерцал организм, ставший вдруг живым из небытия, словно мою память поцеловало небо, освободив её от посмертного сна. Я не хотел ее обнять или поцеловать. Я не хотел ее как женщину. Я знал ее как часть себя. Как организм с единым кровообращением. Как родину, во имя которой мужчина побеждает всё. Я стоял перед ней абсолютно честно и беззащитно, не зная с чего начать, ведь я был уверен, что всё уже кончилось. Её хрупкий силуэт в черном деловом костюме свободного кроя, поверх которого развивался шерстяной шарф, с искусно-вышитыми тюльпанами, убеждал меня в обратном. Она подошла, положив руки на шею, уперлась головой мне в грудь. Я смотрел выше ее головы. Неважно, что было уготовано для нас там, за горизонтом, я знал, что смогу всё. Я обнял ее, и мои губы коснулись пыльной головы. Я точно знал что слышу. Слышу этот аромат, никогда прежде не встречавшийся в реальном мире, лишь изредка появлявшийся во снах полнолуний как память о магичном наследии человечества. Не знаю, сколько мы простояли так, чувство времени не беспокоило момент, но падающее солнце напомнило холодом, что пора идти.

Двигаясь к машине, мы не держались за руки во имя любви. Мы не смотрели друг на друга. И я не спрашивал, почему и как она восстала из мертвых, хотя текст сообщения о крушении частного борта и отсутствии выживших до сих пор стоял у меня перед глазами. Формацией двуглавого орла мы двигались навстречу судьбе, какой бы ужасающе-чудесной она ни была. Мы были созданы, чтобы продолжаться.

–Поедем на моей. Отпусти таксиста.

Без лишних слов я заплатил человеку двойную норму за ожидание и двинулся вслед за ней. Она завернула прежде, чем я успел догнать ее. Из-за угла здания торчала оранжевая морда экспедиционного внедорожника. Её не было ни рядом с автомобилем, ни за рулем. Я почуял неладное – а вдруг судьба вновь решила наградить меня мгновением смысла, за которым последует вечность пустоты? Я окликнул ее по имени. Морозный воздух сделал вид, что ничего не знает о ней. Обойдя машину и прокричав в каждую сторону света ее имя, я сел у заднего правого колеса Ленд-Ровера. Надежда покидала меня с каждым выдохом теплого воздуха. Отрылась задняя правая дверь:

– Ты всегда искал меня не в том месте. Садись за руль.

– Стерва.

– Вредина. Так мне больше нравится. Или ты забыл, что всегда возишь меня на пассажирском?

Я прыгнул в авто и дал ключ на старт. Дизель смиренно заурчал, наполняя пространство гармонией. Подвеска поднялась в рабочее положение, мы двинулись.

– Слушай, я обещал одному человеку, что обязательно вернусь. Нам нужно посетить его прямо сейчас.

– Обещал, значит едем.

– Сутки пути, выдержишь?

– Я выдержала неделю в джунглях с ножом, тремя спичками и фляжкой воды. Едем!

Мы подъехали на рассвете. Пустой заброшенный аэродром встретил нас тусклым огоньком в окне диспетчерской. Тот, к кому мы ехали, был явно на месте.

– Останься в машине, Вик. Я позову тебя.

Она поставила ногу обратно и захлопнула дверь. Я пересек периметр некогда стратегического, а ныне честного объекта и ко мне навстречу вышел тот самый механик. Мы пожали руки. Он молчал. Молчал и я. Так прошло несколько минут.

– Я обещал вернуться.

– Я ждал. Знал, что ты придешь.

– У меня есть сюрприз для тебя.

– Неужели новый самолёт?

– Нет, но крылья у тебя явно вырастут. Стой здесь, никуда не уходи.