Благородный принц (ЛП)

— Давай. — Люк встал, забирая свою тарелку и мою. Затем он прошел в гостиную и сел на диван.

Я последовала за ним, радуясь возможности убраться подальше от столовой. Умом я понимала, что все было по-другому. Люк не был моим отцом, и нечего было бояться стола и шести стульев. Когда-нибудь я преодолею этот иррациональный страх. Но сегодня был не тот день.

Люк дал мне время устроиться в кресле напротив него и перевести дыхание. Он погрузился в макароны и не сказал ни слова. Никаких вопросов. Никакого давления. Если я хотела говорить, это был мой выбор.

Для женщины, которая только что сказала ему, как мало она может контролировать, очень много значило, что он ее слушал.

Я закинула ноги на сиденье кресла, тарелка балансировала у меня между колен.

— Пресли всегда проверяла границы дозволенного. Она делала все, чтобы посмотреть, поймают ли ее. Она была бесстрашной.

Уголок его рта приподнялся, когда он жевал.

— Похоже на нее.

— Я такой не была. Мне не нужно было проверять границы дозволенного, потому что мне не нравилось то, что могло произойти, если меня поймают. Или, когда поймают ее. Я была той, кто заботился о ней. Я была той, кто перевязывал ей ребра, когда он ломал их. Я была той, кто бежал за пакетом со льдом, когда он разбивал маме нос или ставил синяк под глазом. Пресли злилась на маму, обижалась на нее. Я просто… я просто хотела, чтобы все дожили до завтрашнего дня.

Люк отставил свою почти пустую тарелку на кофейный столик.

— Ты не раскачивала лодку.

— С чего бы мне это делать? Мы сидели на спасательном плоту посреди океана, в то время как вокруг нас бушевал ураган.

— Итак, ты осталась.

— Я осталась. — Чего бы я только не отдала, чтобы вернуться и повторить ту ночь. — Мы улизнули. Мама и папа не спали, но были слышны звуки, и они были… заняты.

Неважно, сколько лет прошло, я никогда не забуду звук, с которым мой отец насиловал мою мать. Пощечины. Хрюканье. В старших классах я боялась заниматься сексом с Джеремаей, потому что была уверена, что это будет больно.

Так и было, но так, теряют девственность все неуклюжие подростки. Позже, в клубе, секс был холодным. Отдаленным. Секс переоценивался. Я даже не могла винить в этом Джеремаю. Тот, кто больше всего изменился за те годы, что мы были в разлуке, была я.

— Мы бежали в темноте, чтобы встретиться с Джеремаей, — сказала я Люку. — Пресли была так взволнована. Она была так уверена. Она смеялась и улыбалась. Я бросила один взгляд на нашу машину, и струна просто дернулась. Если он нас поймает, мы будем мертвы. Поэтому у меня началась истерика.

Ни один из них не мог меня успокоить. Я была в истерике, плакала и пыталась сказать Пресли, что это неправильно. Что нас поймают. Все мое тело тряслось. Я пыталась вытащить ее сумки из машины, затащить ее домой, но она не собиралась возвращаться в тот дом.

— Я кричала, — сказала я. — Я сказала Пресли, что не уйду. Я не думала, что она поедет без меня, но она села за руль той старой, дерьмовой машины и уехала. Она оставила меня на улице.

— И Джеремая пошел с ней.

— Нет. — Я покачала головой. — Он остался. Из-за меня.

— Что твой отец сделал с тобой?

— Именно то, что причиняло мне боль больше всего. Он чуть не убил мою мать.

Люк закрыл глаза, качая головой. Его плечи напряглись. А руки сжались в кулаки. У меня было смутное подозрение, что он представлял, как душит моего отца.

— Мне жаль.

— Часть меня рада, что я была там, чтобы заботиться о ней. Это означало, что она не потеряла обеих своих дочерей.

Люк потер челюсть. Если он и был не согласен, то держал это при себе.

— Итак, Пресли приехала в Монтану. Джеремая остался с тобой. Но потом он приехал сюда, чтобы найти ее, и они обручились.

— Да. — Я кивнула. — Мы расстались в Чикаго. Он был зол на меня за то, что я не уехала. Он сказал, что не хочет смотреть, как я становлюсь своей матерью, или ждать, пока мой отец выдаст меня замуж за какого-нибудь другого мужчину. Мы много спорили. Я пообещала, что скоро расскажу о нем своим родителям, но подходящего времени никогда не было. И я думаю… Я думаю, ему не нравилось, что это секрет. Секрет, который мне нужно было хранить, контролировать. Потому что папа возненавидел бы его. А может, и нет, я не знаю. Это не имеет значения. Мы расстались, и Джеремая приехал в Монтану и нашел Пресли. Они обручились.

— Ты злилась на нее?

— Да, — призналась я. — Он всегда был моим. Моей единственной вещью, и она отняла его у меня. Оглядываясь назад, я думаю, что просто злилась, потому что у нее хватило смелости, а у меня — нет.

— Что заставило тебя в конце концов принять решение уйти?

— Моя мама. Пресли написала мне, что первого июня выходит замуж за Джеремаю. Я показала его маме, и у нее было такое выражение лица. За всю свою жизнь я никогда не видела ее такой грустной. Даже после ухода Пресли. — Конечно, она была прикована к постели почти месяц из-за папиного наказания.

Многое изменилось после ухода Пресли. Мама стала более задумчивой. И бунтарская жилка, которую всегда носила в себе Пресли, медленно проникла в меня.

Поэтому, когда моя мама сказала мне уходить, я была готова.