Благородна и благочестива

— Я и не мечтал вас повстречать, светлейшая ллейна, — прижимал руки к сердцу пэр, потрёпанный за время пути, в грязной одежде и прохудившихся сапогах. — Отправился в путь наугад, лишь памятуя о том, куда сбежал мой дорогой мальчик… то есть, светлый ллей Золтан. Его батюшка, да смилуется над ним Отец Небесный, всё собирал слухи по крупицам, чтобы только убедиться, что опальный сын жив и здоров…

Камилла переглянулась с нянькой и недоверчиво сощурилась.

— О, бедный ллей Тадеуш так горевал, когда непутёвый… ох, да что же я несу… когда ллей Золтан по малолетству пригрозил батюшке собственным умерщвлением! Какой скандал, как сейчас помню! Как же мне было стыдно за воспитанника! Ведь заявил, стервец, что женится на шельмоватой девице Районе и без родительского благословения, и что давно волен выбирать сам, и что на кислых дворцовых дамах не женится, пусть его хоть сегодня четвертуют, и что даже ллейну Бианку — подумать только! — всегда любил только как сестру! А ведь мы уже и свадьбу готовили, и сама ллейна Бианка… Ох, не такой судьбы ждала!

— Ллейна Бианка? — уточнила Камилла, пока водоворот невнятных мыслей окончательно не захлестнул пэра Нильса.

— Прекрасная ллейна Бианка, — горячо подтвердил тот. — Детская любовь вашего отца, юная ллейна! Золтан с Бианкой были неразлучны — до появления вашей матушки… — тут пэр Нильс отчего-то замолчал на мгновение, даже губами беззвучно пожевал, — ведь как сегодня помню, сущее исчадие! Смугла, черновласа, в мужской одежде, да хитра, как тысяча себов, сиречь злых духов! Отец ваш молод ещё был, доверчив… спас девицу от гильотины да и поверил в невиновность! Влюбился, словно в омут ринулся, и слушать никого не захотел! Не испугали его ни лишение наследства, ни отсутствие родительского благословения, ни позор всему Эйросскому семейству! Из которого он оставался единственным наследником и продолжателем рода…

Пэр Нильс вдруг покосился на Камиллу, с жаром оглядывая юную дочь бывшего воспитанника, и разочарованно вздохнул. Вслух, впрочем, ни слова не проронил, только словно протрезвел наконец от дурманного зелья.

— Светлый ллей Тадеуш первое время от ярости места себе не находил, владения Эйросские наглухо закрыл, даже торговые караваны в обход пускал. Тяжко ему приходилось! Насмешки терпеть да позор… Я и сам едва в землю не зарылся — ведь я, я, — ударил себя кулаком во впалую грудь пэр Нильс, — воспитал этого сорванца! Я не углядел! А он, ишь, наслушался романтических сказок да сорвался с места, едва эту бестию повстречал… Простите, ллейна Камилла, — тотчас повинился пэр, — сам не понимаю, отчего болтаю, будто старая кошёлка! Разморило, что ли… А ведь вам пришлось столько пережить! Я ещё в портовой таверне разузнал — матушка ваша, сказывают, уж десять лет, как померла?

— Одиннадцатый пошёл, — ненатурально всхлипнула мэма Софур, утирая сухие глаза несвежим передником. — Красавица была! Первая на Рыжих Островах! За то и погибла, — уже искренней вздохнула нянька. — Хозяин-то в очередной поход отлучился, Острова от нечисти да разбойничьего люду зачищать, а Района в лавке осталась. В тот год вино хорошее завезли, все на него накинулись, но хозяйка была не промах! Всех жадных до поставки запугала, сама ящики в погреб перетаскала. Ну, драка, само собой, случилась… Бегал тут такой ещё, охочий до её красоты… помощь предложил, всех торгашей да ворьё повышвыривал, а потом за платой явился. Хозяйка даром что с хозяином собачилась, любила его всё равно до безумия… Не далась этому-то… Как так получилось, что сама на нож напоролась — до сих пор никто не ведает! Хозяин-то вернулся, большую резню в городе устроил — всем досталось… Ух, сколько живу, такого не видела! С тех пор Острова Рыжими-то и назвали! Раньше всё Ржавыми на картах обозначали, из-за шахт да ржавой водицы. А теперь вот Рыжими — в честь благородного воина с огненными волосами, который пролил в городе багровые реки…

Камилла, хоть и знала историю семьи наизусть, снова заслушалась. Отца она помнила плохо, но всё же получше, чем матушку: ллей Золтан исчез пять лет назад. Странно исчез: познакомился в порту с молодым пиратом, привёл в дом, представил Рафаэлем, и сказал, что должен срочно и непременно доставить его домой. Симпатичный молодой пират, в которого тринадцатилетняя Камилла почти влюбилась, тогда рассмеялся, сказал, что басням Рыжего барона, как величали ллея Золтана Эйросского на Островах, не верит, но готов и попробовать, коли тот так уверен в успехе. Тот был уверен — впрочем, как и во всём, что делал. Загорелся, собрался в тот же день и отбыл с пиратом на большую землю, пообещав вернуться к весне.

Какого года, не уточнил, но Камилла давно перестала ждать: хотел бы, уже вернулся. Да и пирата того звали, как Софур выяснила у капитана корабля, Элларом, а вовсе не Рафаэлем. Обознался батюшка, с кем не бывает?