Благие намерения

– Но я это ненавижу. У меня как-то была очень опытная домработница. Отличная кухарка, но неисправимая любительница порядка. Во время уборки квартиры она выбросила мои записи о шаманах племени бальяно, способных вызывать дожди. Это была невосполнимая утрата. Так эта чистюля свои действия объяснила тем, что те бумаги она нашла в ведерке для угля. Но я сказал ей: «Миссис… – уже и не помню, как ее там звали, – ведерко для угля не мусорная корзина». И вообще, я боюсь, что у женщин нет чувства меры. Для них самое главное в жизни – это уборка в доме, и занимаются они ею так, словно совершают ритуальный обряд.

– Ну, есть и другие женщины. Вот, например, Лаура Витстейбл. Вы ее конечно же знаете. Однажды я была поражена, когда она сказала мне, что осуждает тех, кто дважды в день моет шею. Видимо, она считает, что чем человек грязнее, тем чище у него душа!

– Да что ты говоришь! – удивленно воскликнул профессор и, вздохнув, добавил: – Ну, мне пора, Энн. Я буду по тебе скучать. Так сильно, что не выразить словами.

– Но, Джеффри, мы же будем видеться. Ведь я никуда не уезжаю, поскольку Ричард нашел работу в Лондоне. Я уверена, что он тебе понравится.

Джеффри Фейн вновь тяжело вздохнул.

– Но все теперь будет не так, как раньше. Когда красивая женщина выходит замуж за другого… – произнес он и сжал руку Энн. – Энн, ты очень много для меня значила. Я даже надеялся, что… Нет-нет, этого никогда бы не случилось. Тем более с таким старым чудаком, как я. Да и тебе со мной быстро бы наскучило. Но я очень предан тебе, Энн, и от всего сердца желаю тебе счастья. Знаешь, что мне приходит на память, когда я вижу тебя? Вот эти строки Гомера.

И профессор на греческом языке восторженно процитировал несколько строчек из поэмы Гомера.

– Это о тебе, Энн, – сияя, произнес он.

– Спасибо, Джеффри, – поблагодарила его Энн. – Но я ничего не поняла.

– Стихи о том, что…

– Нет, не переводи их мне. Они наверняка прекрасны, звучат, во всяком случае, великолепно! Какой же все-таки красивый греческий язык! До свидания, Джеффри, и спасибо тебе… Да, не забудь свою шляпу. Нет-нет, этот зонтик не твой. Это зонтик Сары, которым она прикрывается от солнца. Минуту. Ты забыл свой атташе-кейс.

Закрыв за профессором дверь, Энн увидела высунувшуюся в коридор голову Эдит.

– Беспомощен, как малый ребенок, – прокомментировала служанка. – Неглупый, а где-то, надо полагать, даже очень умный. А те дикие племена, от которых он просто без ума, уж больно развращенные. Помните деревянную статуэтку, которую он вам подарил? Я тут же спрятала ее в ящик для постельного белья. Такая гадость! На ней даже фигового листка не было! Сам же профессор довольно приличный мужчина. Да и не очень старый.

– Ему сорок пять.

– Ну вот, правда, он уже почти лысый… И это все из-за того, что слишком долго учился. Мой племянник тоже потерял волосы. Но из-за лихорадки. Голова его стала голая, как яйцо. Правда, со временем они у него начали расти. Но такие редкие… Да, пришло два письма.

Энн взяла письма.

– Одно из них мое. – С недоумением она разглядывала конверт, потом вдруг переменилась в лице. – О, Эдит, это то, которое я отправила Саре. Боже, какая же я все-таки глупая – указала отель, а название деревушки приписать забыла! Не знаю, что со мной творится.

– А я знаю, – с важным видом заметила Эдит.

– Последнее время я делаю такие глупости… А вот второе письмо от госпожи Лауры… Боже, как это мило с ее стороны. Нет, я должна сразу ей позвонить.

Энн Прентис прошла в гостиную и набрала номер подруги.

– Алло? Лаура? Я только что получила твое письмо. Огромное тебе спасибо. Я обожаю Пикассо. Мне всегда хотелось иметь в доме его картину. Мы повесим ее над столом. Ты так добра ко мне… О, Лаура, я такая идиотка! Написала Саре о Ричарде, а мое письмо вернулось обратно. Я указала на конверте лишь «Отель дез Альп, Швейцария». Представляешь, что я натворила?

– Хм… Интересно, – низким грудным голосом произнесла госпожа Лаура.

– Что значит «интересно»?

– Только то, что я сказала.

– Я все поняла по тону твоего голоса. Ты хочешь сказать, что я не хотела, чтобы Сара получила это письмо. Ты придерживаешься своей глупой теории о том, что все ошибки совершаются преднамеренно.

– Вообще-то эта теория не моя.

– Не важно. Но ты, Лаура, все же не права. Представляешь, послезавтра Сара возвращается, и мне придется все ей объяснить. Она же ничего не подозревает о наших взаимоотношениях с Ричардом, а я даже не знаю, с чего начать разговор.

– Но ты сама создала себе эту проблему. Ты же не хотела, чтобы Сара получила твое письмо.

– Нет, хотела. И не будь такой занудой.

В трубке послышался легкий смешок.

– Нет, Лаура, это абсолютно дурацкая теория! Знаешь, у меня только что был Джеффри Фейн. Сегодня он обнаружил в кармане приглашение из Осло, и оно пролежало в его старом пальто целый год. По-твоему, он специально о нем не вспоминал?

– А профессор хотел ехать в Осло?

– Я думаю, что… Нет, я не знаю.

Послышалось еще одно суровое «интересно», и госпожа Лаура положила трубку.

2

В цветочном киоске, стоявшем на углу улицы, Ричард Колдфилд купил букет желтых нарциссов.