Благие намерения

— При всем уважении, босс, нам это не помешает, — возразил Дженкинсон. — Все здесь работают достаточно давно и могут долго стоять на одной ноге с одним закрытым глазом. Всем ведь понятно: если орудует коп или кто-то связанный с копом, то двух мертвецов, конечно, не оживить, но чем скорее мы положим этому конец, тем меньше грязи прилипнет к Управлению. Да и к вам, лейтенант.

— О своей грязи я позабочусь сама.

После недолгого молчания слово взял Рейнеке:

— Дженкинсону неудобно дважды вступать с вами в спор, поэтому его заменю я. Вы не правы, лейтенант.

Бакстер покачал головой.

— Хотите за это взяться? — обратился он к Рейнеке и к Дженкинсону. — Тогда будьте хитрее. Ты можешь сама разбираться со своей грязью, Даллас, но кто-то тем временем запачкает все Управление, всех нас. Мы все обязаны этому помешать. При этом, возможно, будет спасена чья-то жизнь, потому что нет никакой уверенности, что смертям пришел конец.

— Как я сам об этом не подумал! — пробормотал Дженкинсон. — Скользкий же ты тип, Бакстер!

Тот, глядя на Еву, ухмыльнулся.

— Да, я такой: скользкий и блестящий. Женщинам нравится!

— Ну, так действуйте, жонглеры, только осторожно. Сколько, кстати, тем двоим зарезанным пацанам, Дженкинсон?

Взгляд Дженкинсона сразу погас.

— Одному пятнадцать, другому восемнадцать. Братья.

— Они — твой приоритет.

— Кто же спорит, Даллас? Мы не уроним ни один из подброшенных мячиков.

— Пибоди, на тебе снабжение всех необходимыми данными.

— Слушаюсь, сэр.

— Если надо, свяжитесь с Фини и с Макнабом на темы электроники, с Мирой по ее профилю. В лаборатории обращайтесь только к Дикхеду. Крышка с котелка рано или поздно слетит, но только не под давлением изнутри нашего отдела. Необязательно говорить вам об этом, но я все равно скажу. Если к вам обратится пресса или вообще кто-нибудь, ответ возможен только один: вы ни при чем, все вопросы к лейтенанту Даллас. И последнее. Бакстер!

— Я весь внимание.

— Всю летящую грязь принимаю на себя я. За это мне и платят чуть-чуть больше, чем тебе. Тем не менее твоя помощь и твое желание ее предложить — это ко всем относится — заслуживают высочайшей оценки. Все свободны.

— Никому не позволим покушаться на нашего лейтенанта! — заявил Дженкинсон и первым покинул комнату.

— Очень мило! — сказала Пибоди. — Дженкинсон в своем репертуаре.

Ева наморщила нос.

— Не выношу пафос!

В двери появилась физиономия Трухарта, выражающая неисчерпаемое рвение.

— Прошу прощения, лейтенант, к вам Надин Ферст.

— Она здесь?

— Так точно, сэр. Бакстер прогнал ее от вашего кабинета, но она расположилась вместе со всеми нами. Мы не знали, как вы на нее прореагируете.

— У нас все, Пибоди?

— Все.

— Пришлите ее сюда, Трухарт.

— Слушаюсь, лейтенант.

— Ей положено находиться на Невисе или еще где-то, где пальмы и песочек, в обществе племенного производителя по кличке Бруно.

— Это тот, с развитым брюшным прессом? Она рассказывал мне про него у тебя на дне рождения.

— Да, пресс у него, похоже, что надо. Ладно, я с ней разберусь. А ты займись теми, чьи имена уже прислала Мира. Позаботься, чтобы у всех были данные, чтобы начать работу.

— Уже бегу.

Пибоди бросилась к двери, но оттуда как раз появилась Надин в сверкающих сапогах до колен, в облегающих черных брючках, в маково-красном свитере под распахнутым пиджаком, с меховой шубкой в руках.

— Тут у вас минус пять и вероятность пурги к вечеру. На острове в момент моего отлета было плюс двадцать восемь и ослепительное солнце. Твои копы не пускали меня даже с этим. — Она бросила на длинный стол красивую коробку. — Двойные шоколадные кексы, мечта копа.

Отвергнуть лакомство?! Неужели ее копы перерождаются на глазах?

— Пибоди, захвати это с собой и угости ребят. С ума они, что ли, посходили — отказываться от шоколада?

— Сначала я угощусь сама, а то они мне ничего не оставят. Мои любимые!

— Только что сделаны, может, еще теплые, — поддала жару Надин. — Приятного аппетита, Пибоди.

— Как провела Рождество, Надин?

— Недурно, а ты?

— Тоже. — Поймав укоризненный взгляд Евы, Пибоди схватила коробку. — Еще увидимся!

Надин бросила свою шубку на стол и водрузила рядом с ней полосатую, как зебра, сумку размером с контейнеровоз — рождественский подарок Евы.

— Тут варят нормальный кофе? — Она указала на автокухню.

— Нет.

— Паршиво.

— Где Бруно?

— Дуется. Не знаю, пришло ли время проявить вкус и найти подходящий подарок, который обозначит расставание. Он — чудесное развлечение, пока я решаю, что для меня важнее — продолжить развлекаться или поставить точку. Я еще настроена на развлечение. Но хватит про меня. Что у тебя нового?

— Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы возвращаться.

Надин достала из своей огромной сумки-зебры папку.

— Здесь письма мне, связанные с книгой и с фильмом. Я уже все просмотрела и отсеяла тех, кто никак не может быть вовлечен: четырнадцатилетнего мальчишку, женщину, недавно отметившую свое столетие прыжком с парашюта, ученого, занимающегося алеутами. И еще некоторых. Я знаю в этом толк, Даллас.

— Все равно напрасно ты прервала свой отпускной секс и примчалась сюда.