Благие намерения

Вскоре было приказано убирать паруса. Распоряжение это несколько озадачило: если не считать сухого, судорожно выгнутого ствола в сотне шагов по левому стремени, ничего вокруг внимания не привлекало. Пески и пески. Потом кто-то пустил слух, что Шарлах собирается отрыть свой старый клад, а то не на что будет запастись вином и провиантом в Пьяной тени. Во всяком случае, предположение было очень похоже на правду…

— Это возле дерева? — тихо спросил Ар-Шарлахи. Алият кивнула. Оба стояли у борта и смотрели на скорчившийся ствол.

— Так, может быть, ближе подойти?

— Не стоит, — так же тихо ответила она. — Глаза у всех больно любопытные…

С обычной своей ловкостью спустилась по веревочной лестнице на песок, и Ар-Шарлахи, естественно, последовал за ней. Алият обернулась:

— Тебе лучше остаться.

— Что? И у меня глаза любопытные?

Она невольно усмехнулась:

— Ладно, пошли…

Увязая в горячем даже сквозь плотный сафьян коротких сапожек песке, они двинулись по барханам к сухому корявому дереву. У самого корня произрастала белая тряпочка, зацепленная краем за первый обломанный сучок. Алият присела на корточки и, обжигая ладони, отрыла небольшой сверток. Развернула. Ар-Шарлахи ожидал увидеть внутри свиток пергамента и даже слегка удивился, помня, что с грамотой Алият не в ладах. Однако то, что она извлекла из свертка, больше всего напомнило ему силок на мелкого зверька да еще, пожалуй, те шнурки с узелками, которыми пользовались «разрисованные».

Какие-то связанные вместе палочки, косточки, камушки… Разложила, расправила, вгляделась. Ар-Шарлахи тоже присел рядом, озадаченно рассматривая загадочное плетение.

— Н-ну что… — произнесла наконец Алият, приспустив веки и сразу став похожей на гадалку. — Тень Ар-Нуера вырезана, но это было еще до битвы… Войска введены повсюду, но… Нет. Точно. Про казни тут ничего нет вообще… Держит слово Улькар…

Последние слова Алият выговорила с видимой неохотой. Ее, как и всех прочих, в Харву тоже не слишком-то тянуло, однако соврать Ар-Шарлахи она не решилась. Возможно, полагала, что и он слегка разбирает условные знаки разбойничьих весточек — ученый…

А тот вдруг, вместо того чтобы обрадоваться, озабоченно сдвинул брови.

— Лишь бы с Хаилзой не разминуться… — пробормотал он, поднимаясь в рост. — Ладно, закапывай да пошли обратно…

— Подожди, — сказала Алият, выпутывая из складок своего балахона еще одно такое же плетение, только поменьше. — Нам тоже есть о чем весточку оставить…

Вне всякого сомнения, рукоделие было выполнено на досуге ею самой.

— Про море там, надеюсь, ничего? — обеспокоенно спросил Ар-Шарлахи.

— Про море — нет. — Она скрепила оба изделия вместе. — Только про то, что молоты сгорели, а ты — жив…

— Оч-чень интересно, — сказал он, снова присаживаясь и пристально разглядывая путаницу из веревочек, палочек и прочего. — И где же это я тут?

— Ты? Вот. — Она ткнула пальцем в алую тряпицу и, встряхнув полотно, принялась завертывать «весточку».

Допеленать ее Алият так и не успела. В отдалении послышался приглушенный мощный звук, хорошо знакомый обоим: это хлопнул и напрягся парус. Полотняный сверток полетел на песок, Алият и Ар-Шарлахи вскочили, обернулись… Слегка припав на левое колесо и накренив отягощенные всеми парусами мачты, «Самум» уходил прочь. На север.

— Шакалы! — яростно взвизгнула Алият, кинулась было вслед, но тут же, опомнившись, остановилась. Пешком корабль не догонишь. Повернула к Ар-Шарлахи искаженное лицо, вскинула маленькие, крепко сжатые кулаки:

— Говорила же: останься!..

Ар-Шарлахи стоял, не шевелясь, и завороженно смотрел вслед «Самуму». Это уходила жизнь. Что-то кричала Алият, но он ее не слышал. Розоватая в крапинах позолоты, ободранная песчаной бурей корма пошатывалась на барханах и словно строила им гримасы, дрожа в восходящий. струях раскаленного воздуха. Ветер развевал над барханами прозрачные знамена вздымаемой колесами пыли. Потом Ар-Шарлахи показалось, что на левом борту возникла какая-то сумятица, кто-то перевалился через ограждение и упал на песок, но на ноги так и не поднялся, даже когда оскаленный серп прошел над головой. Должно быть, там, на «Самуме», шла серьезная драка. Слух возвращался.

— Трусы!.. Трусы!.. — кричала вдогонку Алият. — Все равно вам живыми не быть! Слышите?..

Да нет, не слышали, конечно. Команда, не посмевшая бунтовать открыто, гнала корабль, боясь даже оглянуться на страшного Шарлаха и неистовую Алият.

Ар-Шарлахи буквально заставил себя сделать первый шаг и, тяжело ступая, двинулся туда, где распластался, по-прежнему не поднимая головы, некто спрыгнувший за борт…

Да он и не мог поднять головы, командир зеркальщиков Илийза, по той простой причине, что лежал с перерезанным горлом. Должно быть, его застали врасплох: рана была единственной. Значит, не спрыгнул, а выбросили… И не его одного. Шагах в двадцати от Илийзы уткнулся лицом в бархан Ард-Гев. Этот, конечно, дрался до последнего: изрезанный белый балахон был пятнист от крови.

Ар-Шарлахи отпрянул, выпрямился и принялся растерянно озираться.

— Айчу высматриваешь? — услышал он сзади злобный смешок Алият. — Зря…