Битые козыри

– Вот именно! Способность искать – обязательное условие выживания. Не сумеешь найти пищу или надежное убежище – погибнешь. Из поиска родились любопытство, любознательность – родилось познание. Поиск оторвался от инстинктов и стал функцией интеллекта. Мы видели, как сильно у некоторых особей стремление к исследованию всего нового, неведомого, даже вовсе ненужного для удовлетворения насущных нужд. Иногда они идут на риск, превозмогают страх и боль, чтобы распознать новую вещь, новый, никем не проторенный путь. Такой бескорыстный порыв в неизвестность закреплен эволюцией, как необходимый для сохранения вида. Поиск расширял освоенную территорию, открывал новые возможности насытиться, новые средства обороны.

– Ну, шли на риск очень немногие, – напомнил Милз.

– Разумеется, большинство довольствовалось тем, что уже имело для благополучия, и от риска уклонялось.

– Как и все обыватели.

– Но это также биологически оправдано, – заметила Минерва. – Если бы все были первопроходцами, слишком велики были бы жертвы и вид вряд ли бы выжил. Что касается Кэт, то до своего перевоплощения она вовсе не принадлежала к особям с ярким врожденным талантом искателя. Только сейчас, когда она освободилась от всех эмоций самосохранения, ее любопытство стало неограниченным.

– Но разве она не испытала эмоций нежности, когда увидела нас после второго рождения?

– Нет. Она не могла не узнать вас и выразила дружелюбие, подсказанное не инстинктом, а памятью о вашем добром к ней отношении.

– А если бы наше отношение было дурным?

– Вероятно, она подошла бы к вам так же, как к Бицу, – с простым любопытством.

– Но не стала бы кусаться или царапаться?

– Возможность такой реакции исключена. Она отпала вместе с инстинктами преследования и обороны. Особенно характерным для ее нового состояния было поведение, когда выскочил и бросился к ней Биц. Даже следов страха мы не обнаружили. Проявилось то же любопытство, стремление понять, что это за зверь, который когда-то так ее пугал.

– Каково же ее будущее? – спросил Лайт.

– Довольно печальное. Для нее исчезло все, что наполняло смыслом жизнь, – удовлетворение пищевых, половых и родительских инстинктов. Она навсегда утратила боли и радости бытия.

– Но остался усиленный аппарат поиска, – уточнил Милз.

– А для чего он ей? – спросила Минерва. – Да, она ищет то, чего не способна понять, ищет новое, что угодно – лишь бы новое. Без цели, без удовлетворения, бесплодно. Ведь ее Инт выше первой ступени никогда не поднимется. Это кошачий потолок. Днем и ночью будет только искать и ничего не найдет…

– А мы не можем совершить обратный синтез – превратить ее в прежнюю Кэт? – поинтересовался Лайт.

– Исключено, – твердо ответила Минерва. – Процесс необратим.

* * *

После эксперимента с кошкой Лайт на несколько дней погрузился в то состояние глубокого раздумья, когда он отключался от окружающей обстановки, смотрел на все невидящими глазами. Милз знал, что в таких случаях его лучше не тревожить, что все разрешится рождением новой идеи и Гарри войдет в норму. Но на этот раз отрешенность Лайта затянулась, и Милз не выдержал:

– Что случилось, Гарри? Поделись.

Его слова как будто проделали долгий путь, пока Лайт их услышал и откликнулся:

– Знаешь, Бобби… Мы что-то недодумали… Если чев будет так же лишен всех потребностей, как это произошло с Кэт, он, может быть, и станет величественным, но не человеком.

– Не понимаю. Ведь это входило в наши планы – избавить его от всех низменных материальных потребностей и тем самым освободить от всех отрицательных эмоций.

– И от положительных тоже. Утратив инстинкт продления рода, он потеряет весь комплекс альтруистических эмоций – наслаждение любовью, нежность, сострадание, доброту… Это слишком большие потери, Бобби.

Они оба смотрели на Кэт, продолжавшую свой бесцельный поиск.

– Страшно, – поежился Лайт.

– Ты смотришь на кошку. А у чева будет не кошачий интеллект. Ты отлично знаешь, как велики будут его творческие способности, его жажда познания, его целеустремленность. А разве не в этом смысл жизни? Разве счастье познания не возместит с лихвой все преходящие радости нашего бытия? Я повторяю лишь то, что много раз от тебя слышал.

– Все верно, Бобби. Но сейчас я увидел, как выглядит существо из витагена, и… Я думаю, что мы выбрали слишком легкий путь. Что-то нужно усовершенствовать. Чев должен сохранить свою связь с первоосновой природы, способность испытывать не только эмоции, связанные с интеллектуальным превосходством.

Милз обескуражено молчал. А Лайт вдруг вскочил с дивана и весело рассмеялся.

– Оробел? Ничего страшного не произошло. Просто задача стала сложней и тем интересней. Кое-что я придумал. Придется еще поколдовать над витагеном. Но по-прежнему главное – дешифровка мозга.

– Это еще больше затянет нашу работу, – озабоченно сказал Милз.

– Какое это имеет значение? – беспечно отмахнулся Лайт.

19