Битые козыри

— Физическая борьба и нанесение взаимных по боев — проявление вековечных инстинктов, — начала очередной экскурс в историю Минерва. — Инт совершал одну техническую революцию за другой, а Инс сохранял постоянную готовность пустить в ход руки и ноги. Кулак, как аргумент, остается неотъемлемым атрибутом цивилизации. Матч кусирвистов позволяет миллионам зрителей чувствовать себя соучастниками драки. Взгляните на букет поощряющих эмоций, которыми расцвечена голограмма. Как ярко светится удовлетворение от вида чужой крови, от лицезрения чужих страданий.

— Ничего не изменилось со времен древнейшей истории, — заключил Милз.

— Основа та же, — подтвердила Минерва, выключая изображение. — Хочу только отметить изменившуюся роль зрелищ, как заполнителей духовного вакуума. Эта роль была очень важной и полезной, пока основой бытия оставался осмысленный труд. Когда новейшая технология лишила человека возможности увлеченно работать головой и руками, время, отведенное ему для жизни, обнажилось и стало устрашающе пустым. Подобные зрелища призваны заполнить эту пустоту. Но они лишь на короткое время избавляют людей от скуки и ее производных — от тоски, отчаяния. А потом бесцельность и бессмысленность жизни становятся еще очевидней.

— Почему ты остановила свой выбор на этом пакостном зрелище? — спросил Лайт.

— Начинать нужно всегда с простейшего, — ответила Минерва.

5

— Пора нам научиться узнавать не приблизительное, а точное содержание мыслей, отпечатавшихся на голограмме. Мы должны читать слова…

Такая задача была поставлена перед Минервой вскоре после того, как она приступила к расшифровке первых человеческих голограмм. Настаивал на этом Милз. Лайт над ним посмеивался.

— Как тебе не терпится заглянуть в чужое окошко. Так ли уж важно знать, что думает господин X или госпожа У?

— В отношении некоторых могу сказать определенно: очень важно!

— А я уверен, что для решения нашей главной проблемы это не имеет никакого значения. Чтобы модель мозга будущего чева стала реальностью, гораздо важнее разгадать молекулярный механизм интеллекта. А подслушивать чужие мысли — это, в конце концов, некрасиво.

Доказать свою правоту Милз в свое время не мог, и Минерва не спешила с выполнением побочного задания. Только когда они сидели у голограмм Гудимена и Силвера, Кокера и Боулза, Лайт согласился, что знать смысл слов, которые в эти минуты произносятся, было бы очень полезно. Он уже смирился с тем, что изолировать лабораторию от вмешательства в грязные делишки людей не удалось. Как это ни противно, но придется часть времени уделять борьбе с негодяями, толкающими в пропасть весь мир. И он подтвердил Минерве, что расшифровка слов — дело, которое откладывать нельзя.

Но проходил месяц за месяцем, а ни одно слово по голограмме еще прочитано не было.

— Почему, — спрашивал Милз, — ты так быстро на ловчилась разбираться в том, что человек чувствует, и так медленно продвигаешься к разгадке того, что он думает?

Минерва никогда не обижалась и не удивлялась. Она терпеливо объясняла:

— Только потому, что с эмоциями гораздо проще. У всех людей они отмечены на голограммах примерно одинаковыми красками. Радость ребенка и старика, первобытного дикаря и образованного человека практически неотличима. То же относится к горю, гневу, боли и большинству прочих: эмоций. У каждого они могут вызываться разными причинами. И проявляются они бурно или сдержанно в зависимости от врожденных черт характера и воспитания. Но закодированы они в мозгу одними и теми же импульсами, и узнать их труда не представляет. Сложности возникают, когда происходит смятение чувств, когда отдельные эмоции борются за доминирующее положение или деформируются под воздействием внешних условий. Но и в таких состояниях мы научились разбираться. А мысль — совсем иное…

— Неужели же какую-нибудь простейшую мысль труднее прочесть, чем распутать узел взбунтовавшихся эмоций?!

— Вся трудность в словах. Та хаотическая пляска импульсов, которую мы видим в коре, когда человек думает, это еще не мысль, а лишь работа по ее созданию. Мысль рождается, только когда найдены слова для ее выражения. Тогда-то и образуются те рисунки и орнаменты, которые высвечиваются на голограмме и которых не бывает у животных.

— У тебя богатейший архив рисунков, сопровождающих разные слова. Остается только читать…

— Кажущаяся простота. Речь — слишком молодая сигнальная система. Людям трудно договориться между собой, а иногда даже понять друг друга. Давайте для наглядности сопоставим ваши голограммы.

На стенде заискрились голограммы Лайта и Милза.

— Теперь следите за изменениями в рисунках Инта, которые будут происходить во время вашего разговора. Еще до его начала можно увидеть, как много различий и в общей картине, и в частностях. Хотя вы много лет работаете рядом и порой пони маете друг друга без слов, эмоциональные комплексы и характер работы интеллекта у вас разные.

— То, что я глупее Гарри, мне уже известно.