— Этого еще не хватало! Вы уж не суйтесь, док, без вас обойдусь. И чтобы никому ни слова о нашем разговоре. Мало ли что я болтаю. Вы — в стороне.
— Если не заговорите вы, выступлю я. Расскажу все, что услышал от вас.
Гудимен не скрыл испуга.
— Совсем спятили, док! — сердито рявкнул он. — Я спасти вас хочу, а вы… Совсем спятили.
— Но спасти меня и всех вы можете только обратившись к людям. Другого пути нет, И если вы струсите, расскажу я, чего бы это мне ни стоило.
Гудимен озирался, как человек, загнанный в угол. Такого поворота событий он не ожидал. И разговора, далее похожего, затевать не собирался, когда летел в эту чертову лабораторию. По лицу Лайта он видел, что чудаковатый доктор словами не бросается — говорит, что выступит, так и сделает.
— Ладно, док… Я еще подумаю, как это половчее обставить.
— Подумаете или передумаете?
— Нет, не передумаю.
31
Много позднее, когда специальная Верховная комиссия, созданная для расследования несостоявшегося «преступления века», опросила 122 418 свидетелей и выпустила для всеобщего ознакомления 3466 кассет с изобразительным материалом и сопроводительным текстом, все прояснилось.
Подводя итоги многомесячной работы, председатель комиссии заслуженный генерал в отставке Томас Боулз четко и деловито заявил миллиардам телезрителей:
— Мы сделали все, что в человеческих силах, чтобы из горы слухов, домыслов и прямой клеветы, выгодной врагам государства, выделить единственное и полновесное зерно истины. Успеху нашей работы не могли помешать ни козни горстки смутьянов, ни непредвиденные несчастные случаи. Весьма прискорбно, что сбившаяся с курса неопознанная ракета столкнулась с так называемым «Храмом херувимов» и эта космическая катастрофа не позволила нам допросить единственного виновника грандиозной мистификации, получившей пугающее и смехотворное название «заговора против конституции». Поэтому осталось не до конца выясненным, что именно заставило незаконного владельца «Храма херувимов», некоего Нила Гудимена, выступить со своим печально знаменитым интервью. Однако существенного значения для следствия это обстоятельство не имело.
Вы были свидетелями того, как один за другим превращались в мыльные пузыри так называемые факты, которыми Гудимен пытался обосновать свою версию заговора. На том космодроме, где будто бы находились ракеты, предназначенные для разрушения столицы, прибывшие туда специалисты не нашли никаких летательных аппаратов.
Указанные Гудименом «хранилища оружия», будто бы подготовленные ко дню переворота, оказались обычными складами товаров старейшей и солиднейшей фирмы, уже более двухсот лет торгующей всем, что необходимо отдельным гражданам и государствам для самообороны.
Комиссия опросила более ста двадцати тысяч участников предполагавшегося марша, и все они под присягой подтвердили, что никакого намерения штурмовать правительственные здания у них не было. Они не исключали возможности стычек между «левейшими» и «правейшими», но справедливо подчеркивали свое освященное демократией право — идти, куда хочешь, кричать, что хочешь, и драться, с кем хочешь.
Очень ценные сведения о психическом состоянии Гудимена дал близко его знавший, искренний и откровенный Тэди Берч. Из его показаний можно сделать безусловный вывод, что Гудимен был патологической личностью, склонной к галлюцинациям и немотивированным эксцессам. Достаточно вескими были соображения Тэди Берча о возможной многолетней связи Гудимена с органами разведки одного иностранного государства.
К сожалению, этот допрос оказался незавершенным, так как серия случайных смертей, последовавшая за катастрофой в «Храме херувимов», не обошла Берча и многих других свидетелей, близко знакомых с Гудименом. Но и эти помехи не могли отразиться на сложившихся, безупречно аргументированных выводах комиссии. А вывод этот ясен всякому непредубежденному человеку: безумная попытка психически неполноценного одиночки посеять панику в нашем обществе не могла не потерпеть фиаско. «Заговор» Гудимена еще раз подтвердил прочность и несокрушимость нашей демократии.
***
Гудимен не собирался умирать. Он по-прежнему трезво оценивал, во что может вылиться гнев «клиента» после публичного разоблачения подготовленной операции. Но мысль доктора Лайта о спасительной силе всенародного возмущения, которое должно изолировать заговорщиков, казалась ему все более соблазнительной. К тому же он не хотел, да и не мог назвать ничьих имен. Никто лично задет не будет и не станет себя обнаруживать выступлением против Гудимена. Придется им примириться с провалом преступной затеи. Они наверняка постараются рассчитаться с ним через какое-то время… Ну что ж, нужно будет утроить осторожность…
А все, что он скажет телезрителям, будет неопровержимо. Каждый сможет своими глазами увидеть и ракеты, нацеленные на правительственный центр, и оружие, подготовленное для массового применения, и по минутам расписанный план марша… Правительство не сможет не оценить той смертельной угрозы, которую отвел от него Гудимен.