Битвы цивилизаций

Все находились при этом в состоянии конкуренции друг с другом. Аппиан отмечал порчу гражданских нравов (писал он о римлянах 44 г. до н. э., но такое положение отмечалось и ранее): «Исконный римский народ перемешался с иностранцами, вольноотпущенник стал равноправным гражданином, и у раба был тот же вид, что и у господина; ибо, если исключить сенаторскую одежду, все прочее облачение было у них и у рабов одинаково. Кроме того, обычай, имевший место только в Риме, публичные раздачи хлеба неимущим, привлекал в Рим бездельников, попрошаек и плутов из всей Италии». Фактически и бесчисленные стройки Римской империи были «сработаны рабами Рима».

В I в. уже по-настоящему стала ощущаться опасность, которую представляли собой рабы, «легионы рабов», скопившиеся в Риме и Италии. При Тиберии кое-кто предлагал возобновить законы против роскоши, которые должны были, между прочим, ограничить и число рабов в частном владении. О постоянном страхе крупных рабовладельцев говорил Гай Кассий в речи по поводу дела рабов Педания Секунда. Не соответствовавшее размерам события смятение вызвала в Риме попытка Куртизия поднять восстание рабов, быстро подавленное. При Клавдии тетка Нерона Домиция Лепида была осуждена за то, что недостаточно строго держала массы своих рабов в Калабрии и тем нарушала мир в Италии, хотя, по-видимому, никаких данных о готовившемся восстании не было. Против рабов принимались различные меры. В 10 г. сенат принял закон, по которому в случае убийства господина казни предавались не только все находившиеся с ним под одной кровлей рабы, но и отпущенные по завещанию на свободу.

Тинторетто. Апостол Марк освобождает раба

Закон Клавдия, по которому вступившая в связь с чужим рабом женщина становилась рабыней, был направлен на более резкое разграничение рабов и свободных. Плиний Старший считал рабство не выгодным не только в социальном, но и в экономическом отношении, когда рабов становилось слишком много. О развращающем влиянии рабов и о жестокости по отношению к ним писал и Ювенал, который ратовал за патриархальные отношения, царившие в фамилиях «предков», кое-где в Италии еще сохранявшихся. Цицерон считал закономерной участь рабов. Много писал о рабах Сенека. В буржуазной литературе его считают проповедником нового, гуманного отношения к рабам, возобладавшего в период империи. Сенека часто повторял, что раб – такой же человек, как и господин, что только тело, но не душа его находится в рабстве; ему доступно познание добродетели, он может стать благодетелем своего господина, а господин может и должен быть благодетелем раба, обращаться с ним кротко и милостиво, предоставляя ему известную степень свободы. Сенека привел мнение Хрисиппа, называвшего раба вечным наемником. Его человеколюбие было обусловлено чувством самохранения. «Каждый раб, – пишет он Луцилию, – имеет над тобой право жизни и смерти… я говорю: всякий, кто презирает свою жизнь, становится господином твоей. Учти пример тех, кто погиб в домашней засаде, или от открытой силы, или обманом; ты ведь знаешь, что не меньше [людей] пало жертвой гнева рабов, чем гнева царей». Тот, кто внушает страх, говорит Сенека, сам живет в постоянном страхе, поэтому мудрый не должен стремиться к тому, чтобы его боялись. Жестокий господин, как и тиран, ненавистен всем, и им постоянно угрожает месть обиженных. Наказывать рабов необходимо, но при этом следует соблюдать умеренность. Характерно письмо Сенеки к Луцилию, посвященное взаимоотношениям с рабами. Он хвалит друга за то, что тот живет в тесном общении (familiariter) с рабами, и пишет, что узнает в этом обычную предусмотрительность. «Своей жестокостью и излишествами мы сами делаем рабов врагами, а часто и своими господами. Предки, которые называли господина pater familias, а рабов familiares, установив праздник, во время которого рабы ели вместе с господами и пользовались домашними почестями, спасали рабов от унижения, а господ – от ненависти. Надо допускать рабов к своему столу в виде награды. Лучше пусть рабы уважают господина – как его клиенты, чем боятся его. Ведь, в конце концов, все люди – рабы: кто страстей, кто тщеславия, кто жадности, и все в равной мере – страха. Но страх и определял во многом отношение к рабам».

Патриций