Битва за воздух свободы

Как-то зимой я объехал всю Тверскую область. Как ни гони, а пока доедешь от одного пункта до другого, теряются часа полтора. Поэтому перед началом встречи в очередном Доме культуры приходилось, обратившись к неприметному старожилу, деликатно выведывать: «А где тут у вас это, ручки помыть?»…

Вот, например, «ручки помыть» в замечательном городе Удомля. Темнота. Лампочка отсутствует. Место обнаруживаешь исключительно на нюх. Что это за место? Дыра, пробитая в полу, словно от попадания снаряда. Такую же дыру я встречал в РУВД Воронежа, но там понятно, почему нет унитаза, по той же причине, что отбирают ремень и шнурки. Там в туалете не к чему прицепиться и нечего отколоть, не зарежешься, не вооружишься, там в спину матерится конвойный… А здесь чего? Дом культуры – это же дворец города. Кое-как свечу себе мобильником, пробираясь к дыре. Пол мокрый. Свежевымытый. Однако чем?

Думаю, какой-нибудь интеллектуал, отлив в такой тмутаракани, тотчас бы ощутил бодренький прилив желчи. «Убогий у нас народ, – довольно закряхтел бы он. – Власть виним, а с себя начать надо. Живем, как свиньи. Валяемся то на печи, то в канаве. Гадим и не убираем».

Так, сдобрив это каким-то анекдотцем, говорил мне на телеканале «Россия» один талантливый режиссер. Так говорил мне недавно на съемках канала ТВЦ, сдобрив свой сарказм еще одним расхожим ужастиком, один талантливый политолог.

На самом деле критиканские речи о народе – это попытка внушить народу, что ВСЕ ПОТЕРЯНО. По причине внутренних комплексов – своей инаковости, гуманитарной исключительности, мифической «непопсовости» – многие интеллектуалы рвутся злорадно сообщить простому человеку: «Ты мыслишь сказками!»

Некоему витии плевали в школе на рюкзак плебеи, и теперь изгнанник вырос, выбился в элиту, его милость доставили на телевидение, и уж с экрана он всем вам, плебеям, харкнет смачно! Сидите, ужинайте картохой, сосиской и плохой водкой у своих экранов в Удомле, Угличе и Урюпинске – в вас плюнули, и саркастическая слюна на вашей картошке, сосиске и пенится в вашей стопке…

«Мне важен человек», – искренне, быть может, заявляет некто, а смысл его требования прост: народ – это зло. Чтобы был потерянный забулдыга, оставленный один на один с дисциплинированным Востоком, родоплеменным Югом и прочими эгоистами, но не атомарными, а весьма и весьма коллективными…

* * *

В сортире города Удомля я не испытал к народу нелюбви. Но и не прослезился, восславив нашу надмирность. Я скупо выругался про себя и пошел в зал, где уже начиналась встреча и хор жителей пел «Калинку-малинку».

Сильные голоса. Трогательно. Ведь смогли же самоорганизоваться! С явным удовольствием и вдохновением выводят песни. Хором дирижировала милая энергичная девушка. Как выяснилось впоследствии, сама она съездила в Москву, отучилась в Гнесинке и вот вернулась в родные края, где придумала занятие для старых и нестарых, устроила кружок.

Девушка – комиссарша. Маузер, потертая кожанка и иссиня-черный крутой локон? Блондиночка в сарафане. Главное – дух. А в комиссарах, как известно, «дух самодержавья». Люди запели с ее подачи! Песня продлевает их жизни. Не правы те, кто упрекает русских в разобщенности. Разобщаемся мы тоже сообща. В этом и состоит отечественная специфика: мы обладаем коллективным инстинктом, сообща охаем, бьем баклуши, спим всем бескрайним селом. Должен прийти человек, наделенный волей. Он взмахнет дирижерскими руками, и тогда мы заработаем страстно.

Институт комиссаров в хорошем смысле этого истрепанного слова и был бы ответом на масштабную коррупцию. Отсюда вытекает еще один термин – «преодоление отчуждения». Только комиссар – наместник Центра – на личном примере способен преодолеть отчуждение человека от человека, народа от государства. Именно традиция комиссара, наместника, внутреннего посла отвечает глубинному зову страны.

Где черпать кадры, как учинить всероссийский кадровый призыв, забабахать политическую «фабрику звезд»?

Главное – постановка вопроса.

Пока же о механизме. «Внутренний посол» – это когда человек, честный, любящий народ, имеющий начальный капитал знаний, отсылается в Удомлю, Углич или Урюпинск. С большими полномочиями и крайней ответственностью, с возможностью подобрать команду. И контролирует ситуацию. Включая распределение местного бюджета. Со всеми оговорками это был принцип «красных», позволивший им удержать страну. Да, многих комиссаров убивали. Но мученичество за идею вдохновляло новых. Вот вам и искомый «образ героя» для молодежи!

Пока же мы имеем тошнотворную инерцию, кадровое убожество, патологическое безволие, в котором нужно винить не прекрасный зеркальный наш народ, а ту похмельную чиновничью физиономию, что толоконным лбом прислонилась к зеркалу.

… Время отъезда. Я спускался по губернаторской лестнице. Передо мной, кажется, краснела ковровая дорожка. Кажется, краснела. Ковры поседели от пыли. Приятно оставить свой след, а все же…

Какая разница, чем там владеет губернатор, сколько он получает, пускай даже на хлебе и воде сидит, но вытряхнуть ковры разве сложно?

Пора выбивать и вытряхивать ковры!