Битва за страну: после Путина

— Слышал с приходов, опять заговорили об электронных паспортах и чипах. Новые технологии часто полезны, пусть и не все. Но вводить их надо так, чтобы Церкви потом не приходилось месяцами успокаивать кликуш. Необходимо окончательно решить с ювенальной юстицией. Сейчас ювенальщики притихли, но некоторые дела все еще в судопроизводстве. Еще: мне известно, что многие родители хотели бы, чтобы в школах преподавались не только основы православной культуры, но и Закон Божий. Богословие должно быть признано как дисциплина на государственном уровне. И вот еще что: идет очень жесткая антицерковная кампания, особенно в интернете. Я не предлагаю вводить цензуру, но что-то делать нужно.

Столбов смотрел на собеседника. Удивительная все же эта организация — Русская Православная Церковь. Армия за двести лет пять раз форму меняла, если не десять. А в церкви, все, от Патриарха до дьякона, одеты как тысячу лет назад. Без реформ нельзя ни Церкви, ни стране. Но кто в России самый популярный реформатор? Царь Петр. А в церкви кто самый известный реформатор? Патриарх Никон, ругаются при его имени не одни раскольники.

Этот патриарх тоже реформатор. Сильный, властный, готовый диктовать свою волю царю, как тот же Никон. Пока власть не устоялась, оттянуть на себя кусок власти.

— Хорошо, Ваше Святейшество, — ответил Столбов. — Теперь скажу я. Только не обессудьте, говорить буду не как со своим духовником, а как с руководителем корпорации, которая одной ногой на небе, другой — на нашей грешной земле.

Собеседник кивнул.

— Цензуру вводить не буду. Лучше вести себя так, чтобы не упрекали. А упрекают чаще всего роскошью. Насчет машин надо быть скромнее. Понимаю, в городах без иномарки нельзя, да она к тому же экономичней. Все равно, Церковь должна продумать, где нельзя, а где можно обойтись приличным ВАЗом. Будь по-моему, так дьяконы, кроме Кураева, вообще катались бы на «Оке» или «ё-мобиле». Раньше ведь существовали ранжиры, какому чину какой конный экипаж положен. Если бы такой документ появился в Церкви, было бы хорошо.

Патриарх чуть сдвинул седые брови, кивнул. Согласился или нет, но вслух не возразил.

— Насчет уроков в школах. Здесь нужно идти от возможностей. Если есть тысяча церковных педагогов, умеющих работать с детьми так, чтобы те слушали — уроки будут вестись в тысяче школ, с согласия родителей. Если таких есть сто — в ста школах, профанации не будет. С ювенальной юстицией разберусь.

— Хорошо, — коротко сказал Патриарх, но взгляд стал чуть жестче: он рассчитывал на другие ответы.

— Дальше. Надо быть суровее с кликушами и, вообще, всякими самодурами. В январе в Стругинске прихожане выкинули детскую художественную школу из церковного здания. Сами понимаете, поговорку «Какой поп, такой и приход», не я придумал.

— Отцу Иоанну сделан выговор, здание освободили, — ровным тоном сказал Патриарх, будто зачитал официальную бумагу.

— И хорошо. На первый раз достаточно. Если повторится — запрет в служении. Можете считать это вмешательством в церковные дела, но ничего другого посоветовать не могу. Кроме церковных кликуш есть и либеральные кликуши, зачем их подкармливать такими скандалами?

— А мне можно требовать отставки министров? — ответил Патриарх. Вроде, шутливо, но не без напряженности.

— Можно. Если ваше мнение совпадет с моим, то отставлю. Но, — быстро продолжил Столбов, не дав собеседнику возразить, — я тоже буду предлагать вам снимать с должностей некоторых митрополитов и епископов. Особенно из-за скандала, который на министерском уровне может закончиться только отставкой.

Патриарх глядел внимательно, но молчал. «Хочет возразить, но не может решить, как, — подумал Столбов. — На конфликт со мной идти ему не с руки. Пожалуй, я для РПЦ самая подходящая фигура в президентском кресле».

— Какие еще проблемы? — наконец спросил Патриарх, и стало ясно: спора не выйдет.

— Только пожелания, — улыбнулся Столбов. — Я рад, что Церковь признала мою победу, как свою. Но праздники прошли, пора работать. Знаю, вы, Ваше Святейшество, энергичней и сильнее предшественника, и реформатором ругают вас не зря. Сегодня у РПЦ такие возможности, каких не было в начале девяностых. Только тогда не было зданий и денег.

— И приходилось спасать паству от нашествия американских и корейских пасторов, — добавил Патриарх.

— Вот именно. Сегодня проблем нет, а возможности есть. Проповедуйте смелее. Не мне учить Церковь…

— А поучите, — неожиданно сказал собеседник. — Посоветуйте, как лидер страны, что священники должны говорить, даже не в церкви, а в студенческой аудитории.

Столбов запрокинул голову, будто встряхивал мысли. «Хороший вопрос. Пожалуй, отвечу».