Битва за Рим

– О нет, Гай Марий. Каппадокия пока еще нетвердо стоит на ногах, к тому же этот мальчик – последний в роду. Лучше будет, если я оставлю армию здесь.

– Нет, лучше бы тебе увести ее домой!

– Этого я сделать не могу.

– Можешь!

Царь затрясся так, что зазвенел его панцирь.

– Ты не вправе диктовать мне, что делать, Гай Марий!

– Вправе, – твердо и спокойно парировал Марий. – Нельзя сказать, чтобы для Рима этот уголок мира имел первостепенное значение, однако если ты будешь держать оккупационные войска в странах, которые тебе никоим образом не принадлежат, то могу заверить тебя, царь, что Рим проявит должный интерес и к этим краям. Римские легионеры состоят из римлян, а не из каппадокийских крестьян и сирийских наемников. Уверен, что тебе не хочется встретить здесь римские легионы. Но если ты не уйдешь восвояси, царь Митридат, этой встречи тебе не миновать! Это я тебе гарантирую.

– Ты не можешь этого гарантировать: ты не у дел.

– Я – римский консуляр, поэтому могу говорить так – и говорю.

Митридат разгневался не на шутку; впрочем, Марий не без интереса заметил, что царя обуял не только гнев, но и страх. «Мы способны держать их в кулаке! – мелькнула у него восторженная мысль. – Они – точь-в-точь робкие зверьки, напускающие на себя свирепый вид. Стоит разгадать их игру – и они убегают, поджав хвост и скуля».

– Я нужен здесь вместе с моим войском!

– Не нужен. Ступай домой, царь Митридат!

Царь вскочил на ноги, схватившись за рукоять меча; дюжина стражей, присутствовавших в зале, придвинулась к возвышению, ожидая приказа.

– Я мог бы прямо здесь прикончить тебя, Гай Марий, прямо здесь! Собственно, я так, наверное, и поступлю. Я убью тебя, и никто никогда не узнает, что с тобой стало. Я отправлю твой прах домой в большом золотом сосуде, приложив к нему письмо с соболезнованиями, в котором объясню, что ты умер от внезапной болезни в мазакском дворце.

– Подобно царю Ариарату Седьмому? – Марий говорил, не повышая голоса; он сидел по-прежнему прямо, не ведая страха. – Умерь свой гнев, царь! Сядь и вспомни о благоразумии. Ты отлично знаешь, что не можешь расправиться с Гаем Марием. Осмелься ты на это – и Понт с Каппадокией без лишнего слова заполонят римские легионы. Это произойдет сразу же, дай только срок доплыть кораблям. – Откашлявшись, он продолжал в непринужденном тоне: – Знаешь ли, нам не доводилось вести толковых войн с тех пор, как мы обратили в бегство три четверти миллиона германских варваров. Вот это был противник так противник! Только не такой богатый, как твой Понт. Трофеи, которые мы наверняка добудем в этой части мира, делают войну с тобой весьма желанной. Так зачем же толкать нас на это, царь Митридат? Ступай домой!

Внезапно Марий остался в одиночестве: царя как ветром сдуло. Вместе с ним исчезла и его охрана. Гай Марий в задумчивости поднялся с кресла и, выйдя из залы, направился в свои покои. Желудок его был полон простой здоровой пищи, какую он больше всего любил, а голова полна интереснейших вопросов. Он ни секунды не сомневался, что Митридат уведет войско на родину. Вопрос в другом: где он видел облаченных в тогу римлян? Тем более – в тогу с пурпурной каймой? Уверенность царя, что его дожидается именно Гай Марий, можно объяснить тем, что его ухитрился предупредить дряхлый старикан, однако Марий в этом сомневался. Нет, царь получил оба присланных ему в Амасию письма и с тех пор старательно избегал встречи. Из этого следовало, что Баттакес, archigallus из Пессинунта, – шпион Митридата.

Следующим утром Марий встал ни свет ни заря, торопясь как можно быстрее пуститься в обратный путь в Киликию. Однако Митридата во дворце уже не было: царь Понта, как доложил Марию старец, увел свою армию назад, к себе домой.

– А как насчет малолетнего Ариарата Евсевия Филопатора? Он отбыл вместе с царем Митридатом или остался здесь?

– Он здесь, Гай Марий. Отец провозгласил его царем Каппадокийским, поэтому он волей-неволей остался.

– Отец? – резко переспросил Марий.

– Царь Митридат, – с невинным видом ответил дряхлый старик.

Вот оно что! Значит, мальчишка – никакой не сын Ариарата VI, а сын самого Митридата! Умно. Впрочем, не слишком.

Провожал Мария Гордий, не жалевший улыбок и поклонов; малолетнего царя нигде не было видно.

– Значит, ты будешь регентом, – молвил Марий, прежде чем сесть на нового коня, превосходившего ростом того, что доставил его сюда из Тарса; скакуны гораздо лучше прежних были теперь и у его слуг.

– Да, до тех пор, пока царь Ариарат Евсевий Филопатор не повзрослеет и не сможет править самостоятельно.

– Филопатор… – задумчиво протянул Марий. – Что означает «отцелюбивый». Как ты думаешь, будет он скучать по отцу?

Гордий широко раскрыл глаза:

– Скучать по отцу? Но ведь его несчастный отец умер, когда он был еще младенцем!