Битва за Рим

Когда по дворцу пронесся слух, что царь возвращается, облаченный в тогу Марий вышел в портик дворца и замер в одиночестве на верхней ступеньке. Отсюда ему было видно, как не спеша поднимается к дворцу вереница хорошо вооруженных всадников. На их круглых красных щитах были изображены белый полумесяц и белая восьмиконечная звезда, на серебряные панцири были наброшены красные плащи, а на остроконечных шлемах вместо перьев или лошадиных хвостов сверкало по золотому полумесяцу с золотой звездочкой.

Отрядом никто не предводительствовал, и среди нескольких сотен всадников было трудно узнать царя. «Возможно, он не заботится об охране дворца в свое отсутствие, – подумал Марий, – но себя он бережет – в этом нет сомнений». Въехав в ворота, отряд задержался у ступеней, издавая чудной звук, всегда отличающий большое количество топчущихся на одном месте неподкованных лошадей. Из этого Марий заключил, что у Понта не хватает кузнецов, чтобы подковать даже боевых коней. Величественная фигура Мария, облаченного в тогу с пурпурной каймой, была хорошо видна снизу.

Всадники расступились, и в образовавшемся проходе появился на крупном гнедом коне сам царь Митридат Евпатор. Пурпурными были и его плащ, и щит со звездой и полумесяцем, который держал оруженосец. А вот шлема на царе не было, вернее, вместо шлема его голову покрывала львиная шкура: львиные клыки едва не впивались царю в лоб, львиные уши чутко подрагивали у него на макушке, там же, где когда-то сверкали львиные очи, зияли дыры. Из-под золотой кирасы царя, украшенной орнаментом, виднелись рукава позолоченной кольчуги и pteryges – юбка из кожаных полос. Обут он был в отлично скроенные греческие сапожки из львиной шкуры, расшитые золотой нитью, со свисающими язычками в виде львиных голов с золотыми гривами.

Митридат сошел с коня и посмотрел снизу на Мария. Столь унизительное положение его определенно не устраивало, однако ему хватило ума не заторопиться вверх по лестнице. Тем временем Гай Марий подмечал, что царь примерно одного с ним роста и сложения. Красавцем царя нельзя было назвать, однако уродом он тоже не был: квадратное лицо с выступающим подбородком и крупным, довольно бесформенным носом. Волосы у царя были светлые – это было заметно, несмотря на львиную шкуру; он был кареглаз, а полные ярко-красные губы маленького рта свидетельствовали о вспыльчивости и вздорности.

«Ну что, видел ли ты раньше человека в toga praetexta?» – безмолвно спросил Марий. Наскоро припомнив историю жизни понтийского властелина, он пришел к выводу, что тот не имел счастья любоваться не только toga praetexta, но и toga alba. Однако царь определенно узнал в Марии римского консула; опыт же подсказывал Марию, что любой не видевший прежде такого одеяния должен застыть в восхищении, даже если был знаком с ним по описанию. Значит, видел – но где?

Царь Митридат Евпатор лениво поднялся по ступеням и протянул гостю правую руку в повсеместно принятом жесте, свидетельствующем о мирных намерениях. Рукопожатие состоялось: оба оказались достаточно умны, чтобы не превращать первую же встречу в противоборство.

– Гай Марий, – начал царь по-гречески, причем с тем же акцентом, который отличал греческую речь самого Мария, – что за неожиданная радость!

– Мне жаль, царь Митридат, что я не имею возможности приветствовать тебя теми же словами.

– Входи же, входи! – сердечно пригласил царь Мария, обнимая его за плечи и вводя в распахнутую дверь. – Надеюсь, слуги позаботились обо всем необходимом?

– Да, благодарю.

Дюжина царских стражников просочилась в тронную залу, опередив своего повелителя и Мария; еще дюжина вошла за ними следом. Начался скрупулезный осмотр залы, смахивавший на обыск. Затем половина стражников отправилась рыскать по дворцу, другая же половина осталась при Митридате, не сводя с него глаз. Царь проследовал прямиком к мраморному трону с пурпурной подушкой и, усевшись, щелкнул пальцами, после чего слуги подставили кресло Гаю Марию.

– Тебе предложили подкрепиться? – заботливо осведомился царь.

– Вместо этого я принял ванну, – ответил Марий.

– Тогда перейдем к трапезе?

– Если угодно. Но стоит ли нам перебираться в другое помещение? Если, конечно, царю достаточно моего общества, то я не возражаю есть сидя.

Между ними был водружен стол, на котором появилось вино и простые кушанья: овощи, огурцы с чесноком, залитые сметаной, рубленая телятина. Царь не стал извиняться за отсутствие изысканных блюд, а просто набросился на еду. Марий, проголодавшийся в пути, последовал его примеру.

Лишь когда трапеза была завершена и слуги убрали со стола, завязался разговор. За окнами сгущались мирные сумерки, в тронной зале сделалось совершенно темно. Обмирающие от страха слуги заскользили вдоль стен, зажигая светильники; язычки огня оказались слабыми, что объяснялось дурным качеством масла.

– Где царь Ариарат Седьмой? – спросил Марий.

– Мертв, – ответил Митридат, ковыряя в зубах золотой палочкой. – Умер два месяца назад.

– При каких обстоятельствах?